#теория
#интересное
#лайфхаки
#мнения
#истории
#подкасты
#спецпроекты
Научный сотрудник РГГУ и НИУ ВШЭ, лингвист Антон Сомин
Елизавета Стрючкова
21.11.2022
Первый и второй государственные: почему в Беларуси по-русски говорят чаще, чем по-белорусски
Примечание. Республика Беларусь, или Беларусь, — официальное название страны. В России можно также услышать топоним Белоруссия. Это наименование родом из Советского Союза, когда Беларусь была Белорусской ССР, или Белоруссией.
Беларусь — единственное государство мира, кроме России, где русский — государственный язык. Второй государственный. Но из-за чего белорусы (а их в стране, по данным Белстата, 85%), да и представители других национальностей, предпочитают говорить именно на нём. Почему так происходит, спросили лингвиста Антона Сомина, самих белорусов и государственную статистику.

Дела государственные. И семейные

Русский язык наравне с белорусским был государственным языком Белоруссии во времена СССР. Но ещё до распада страны появился закон «‎О языках в Белорусской ССР», который наделил белорусский официальным статусом. Конституция 1994 года сделала его единственным государственным, но ненадолго. Через год президент республики Александр Лукашенко инициировал референдум, на котором граждане отвечали, хотят ли они, чтобы русский язык тоже получил статус государственного. По данным Центральной избирательной комиссии страны, «за» проголосовали 83,3%. Теперь, согласно конституции, государственные — оба языка.

«Беларусь всегда была одним из наиболее русскоязычных регионов Советского Союза, и для большинства горожан именно русский был родным, а не белорусский», — считает научный сотрудник РГГУ и НИУ ВШЭ, лингвист Антон Сомин. По его словам, когда в начале 90-х Беларусь получила независимый статус и национальный язык стал государственным, для многих это оказалось неудобным:
Беларусь — единственное государство мира, кроме России, где русский — государственный язык. Второй государственный. Но из-за чего белорусы (а их в стране, по данным Белстата, 85%), да и представители других национальностей, предпочитают говорить именно на нём. Почему так происходит, спросили лингвиста Антона Сомина, самих белорусов и государственную статистику.

Дела государственные. И семейные

Русский язык наравне с белорусским был государственным языком Белоруссии во времена СССР. Но ещё до распада страны появился закон «‎О языках в Белорусской ССР», который наделил белорусский официальным статусом. Конституция 1994 года сделала его единственным государственным, но ненадолго. Через год президент республики Александр Лукашенко инициировал референдум, на котором граждане отвечали, хотят ли они, чтобы русский язык тоже получил статус государственного. По данным Центральной избирательной комиссии страны, «за» проголосовали 83,3%. Теперь, согласно конституции, государственные — оба языка.

«Беларусь всегда была одним из наиболее русскоязычных регионов Советского Союза, и для большинства горожан именно русский был родным, а не белорусский», — считает научный сотрудник РГГУ и НИУ ВШЭ , лингвист Антон Сомин. По его словам, когда в начале 90-х Беларусь получила независимый статус и национальный язык стал государственным, для многих это оказалось неудобным:
«Не знаю, насколько можно доверять результатам референдума. Возможно, они не полностью реальны. Но, думаю, большинство белорусов было не против, чтобы русский стал одним из двух государственных. Потому что на нём удобнее говорить».
«Не знаю, насколько можно доверять результатам референдума. Возможно, они не полностью реальны. Но, думаю, большинство белорусов было не против, чтобы русский стал одним из двух государственных. Потому что на нём удобнее говорить».
Согласно данным последней переписи населения Беларуси, большинство жителей страны считают родным белорусский, но как язык повседневного общения используют русский. Белорусские семьи могут говорить дома как исключительно по-русски, так и на двух языках, но именно русский часто становится первым.

«У нас билингвальная семья, и я с самого детства слышала белорусский язык. Например, аудиосказки родители включали, смотрела передачи по телевизору, и книжки на белорусском мне читали. Просто так вышло, что я заговорила на русском», — рассказывает Кристина Станкевич. А у Ульяны Богдан-Лесниковой дома все говорят по-русски, хотя её родители озвучивали популярные иностранные сериалы на белорусском и хорошо владеют языком. Семья Полины Холомеевой полностью русскоязычная, поэтому и её первым языком был русский: «Это логично, потому что никто в моей семьей не использует белорусский для ежедневного общения. С чего бы мне было начинать?»

Повзрослев, Ульяна и Полина так и продолжают говорить на русском, а у Кристины примерно 60% ежедневного общения проходит по-белорусски. Она хотела бы всё время говорить на национальном языке, но не получается: «У меня много знакомых не из Беларуси, которые его не понимают, есть и те, кто делает вид, что не понимает. Плюс в университете много предметов, связанных с переводом с русского на английский и наоборот».

Кристина с начальной школы участвовала в олимпиадах по белорусскому языку и литературе, в 10 классе вышла на республиканский уровень. «Мои близкие люди говорят по-белорусски, я очень люблю наш язык и нашу культуру и считаю, что они достойны жить», — говорит Кристина. По её наблюдениям, разговоры на белорусском заразны: окружающие тоже начинают на него переходить.

«У нас белорусский — 11 классов школы и первый курс университета, а так на нём мало говорят», — рассказывает Ульяна. Она считает, что люди смогли бы перейти на национальный язык, но не будут говорить очень хорошо. После школы язык забывается без практики: окружающие говорят на русском, и не у всех есть интерес к белорусскому.

«Мне хочется верить, что если бы я осталась учиться в Беларуси, в Минск поехала бы, к примеру, то курсу ко второму тоже пыталась бы больше говорить по-белорусски», — рассуждает Полина. Но она поступила в университет в России, и теперь практиковаться негде: «Все вокруг говорят на русском, в школе было так же, и до 11 класса я не видела в этом проблемы. А когда увидела, уже была в России».

Почему её тревожит ситуация, когда большинство белорусов говорит на русском, Полина объясняет так:
Согласно данным последней переписи населения Беларуси, большинство жителей страны считают родным белорусский, но как язык повседневного общения используют русский. Белорусские семьи могут говорить дома как исключительно по-русски, так и на двух языках, но именно русский часто становится первым.

«У нас билингвальная семья, и я с самого детства слышала белорусский язык. Например, аудиосказки родители включали, смотрела передачи по телевизору, и книжки на белорусском мне читали. Просто так вышло, что я заговорила на русском», — рассказывает Кристина Станкевич. А у Ульяны Богдан-Лесниковой дома все говорят по-русски, хотя её родители озвучивали популярные иностранные сериалы на белорусском и хорошо владеют языком. Семья Полины Холомеевой полностью русскоязычная, поэтому и её первым языком был русский: «Это логично, потому что никто в моей семьей не использует белорусский для ежедневного общения. С чего бы мне было начинать?»

Повзрослев, Ульяна и Полина так и продолжают говорить на русском, а у Кристины примерно 60% ежедневного общения проходит по-белорусски. Она хотела бы всё время говорить на национальном языке, но не получается: «У меня много знакомых не из Беларуси, которые его не понимают, есть и те, кто делает вид, что не понимает. Плюс в университете много предметов, связанных с переводом с русского на английский и наоборот».

Кристина с начальной школы участвовала в олимпиадах по белорусскому языку и литературе, в 10 классе вышла на республиканский уровень. «Мои близкие люди говорят по-белорусски, я очень люблю наш язык и нашу культуру и считаю, что они достойны жить», — говорит Кристина. По её наблюдениям, разговоры на белорусском заразны: окружающие тоже начинают на него переходить.

«У нас белорусский — 11 классов школы и первый курс университета, а так на нём мало говорят», — рассказывает Ульяна. Она считает, что люди смогли бы перейти на национальный язык, но не будут говорить очень хорошо. После школы язык забывается без практики: окружающие говорят на русском, и не у всех есть интерес к белорусскому.

«Мне хочется верить, что если бы я осталась учиться в Беларуси, в Минск поехала бы, к примеру, то курсу ко второму тоже пыталась бы больше говорить по-белорусски», — рассуждает Полина. Но она поступила в университет в России, и теперь практиковаться негде: «Все вокруг говорят на русском, в школе было так же, и до 11 класса я не видела в этом проблемы. А когда увидела, уже была в России».

Почему её тревожит ситуация, когда большинство белорусов говорит на русском, Полина объясняет так:
«Проблема в том, что у нас есть национальный язык, который должен быть синонимичен понятию "родной язык". А люди говорят на русском и со временем перестают отделять себя от россиян. Но не для того же мы получили национальное самосознание, чтобы потерять его за 20 лет? Это аномалия — не говорить в своей стране на своём языке»
«Проблема в том, что у нас есть национальный язык, который должен быть синонимичен понятию "родной язык". А люди говорят на русском и со временем перестают отделять себя от россиян. Но не для того же мы получили национальное самосознание, чтобы потерять его за 20 лет? Это аномалия — не говорить в своей стране на своём языке»
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
Беларусь была частью разных государств: Речи Посполитой, Российской империи. Белорусский язык всё это время существовал, но в сельской местности. Белорусы предпочитали учить детей другим языкам. «В Речи Посполитой языком элиты был польский, в Российской империи — русский. Соответственно, все горожане, которые хотели двигаться по карьерной лестнице, были вынуждены говорить на этих языках и учить им детей», — объясняет Антон Сомин.

Языковой барьер


Беларусь — независимое государство уже больше 30 лет, но на национальный язык её жители не переходят. По мнению Антона Сомина, на то есть три причины.

Во-первых, языковое общество инертно. Если говорили на определённом языке и этот язык удобен во всех сферах коммуникации, нет причин обучать детей другому. Так что русскоязычные родители, которые выросли в Советском Союзе — там русский давал гораздо больше возможностей, чем любой национальный, — передают своим детям именно его. Если только им по этнопсихологическим и этносоциальным соображениям не кажется, что их дети должны говорить по-белорусски.

Во-вторых, существует языковой барьер. Хоть белорусский и русский очень похожи, всё-таки это два разных языка, а заставить себя говорить на другом, непривычном языке непросто. Белорусский учат в школе, проблем с ним особых нет, поэтому можно считать, что знаешь оба языка, а говоришь на удобном тебе.

Правда, близость русского и белорусского тоже вызывает сложности. Когда неуверенно владеешь белорусским языком, не знаешь, забыл ты, как это слово будет по-белорусски, или оно совпадает с русским. Смотришь на веник и думаешь: есть какое-то специальное слово для веника или он так же и будет — «веник»? Не осознаёшь, что ты его помнишь.

Возникает проблема: белорусскоязычная часть общества, особенно та, для которой он изначально неродной, довольно консервативна. Поэтому те, кто только начинает говорить по-белорусски, боятся «испортить» язык и скатиться в трасянку.
Беларусь была частью разных государств: Речи Посполитой, Российской империи. Белорусский язык всё это время существовал, но в сельской местности. Белорусы предпочитали учить детей другим языкам. «В Речи Посполитой языком элиты был польский, в Российской империи — русский. Соответственно, все горожане, которые хотели двигаться по карьерной лестнице, были вынуждены говорить на этих языках и учить им детей», — объясняет Антон Сомин.

Языковой барьер


Беларусь — независимое государство уже больше 30 лет, но на национальный язык её жители не переходят. По мнению Антона Сомина, на то есть три причины.

Во-первых, языковое общество инертно. Если говорили на определённом языке и этот язык удобен во всех сферах коммуникации, нет причин обучать детей другому. Так что русскоязычные родители, которые выросли в Советском Союзе — там русский давал гораздо больше возможностей, чем любой национальный, — передают своим детям именно его. Если только им по этнопсихологическим и этносоциальным соображениям не кажется, что их дети должны говорить по-белорусски.

Во-вторых, существует языковой барьер. Хоть белорусский и русский очень похожи, всё-таки это два разных языка, а заставить себя говорить на другом, непривычном языке непросто. Белорусский учат в школе, проблем с ним особых нет, поэтому можно считать, что знаешь оба языка, а говоришь на удобном тебе.

Правда, близость русского и белорусского тоже вызывает сложности. Когда неуверенно владеешь белорусским языком, не знаешь, забыл ты, как это слово будет по-белорусски, или оно совпадает с русским. Смотришь на веник и думаешь: есть какое-то специальное слово для веника или он так же и будет — «веник»? Не осознаёшь, что ты его помнишь.

Возникает проблема: белорусскоязычная часть общества, особенно та, для которой он изначально неродной, довольно консервативна. Поэтому те, кто только начинает говорить по-белорусски, боятся «испортить» язык и скатиться в трасянку.
Беларусь была частью разных государств: Речи Посполитой, Российской империи. Белорусский язык всё это время существовал, но в сельской местности. Белорусы предпочитали учить детей другим языкам. «В Речи Посполитой языком элиты был польский, в Российской империи — русский. Соответственно, все горожане, которые хотели двигаться по карьерной лестнице, были вынуждены говорить на этих языках и учить им детей», — объясняет Антон Сомин.

Языковой барьер


Беларусь — независимое государство уже больше 30 лет, но на национальный язык её жители не переходят. По мнению Антона Сомина, на то есть три причины.

Во-первых, языковое общество инертно. Если говорили на определённом языке и этот язык удобен во всех сферах коммуникации, нет причин обучать детей другому. Так что русскоязычные родители, которые выросли в Советском Союзе — там русский давал гораздо больше возможностей, чем любой национальный, — передают своим детям именно его. Если только им по этнопсихологическим и этносоциальным соображениям не кажется, что их дети должны говорить по-белорусски.

Во-вторых, существует языковой барьер. Хоть белорусский и русский очень похожи, всё-таки это два разных языка, а заставить себя говорить на другом, непривычном языке непросто. Белорусский учат в школе, проблем с ним особых нет, поэтому можно считать, что знаешь оба языка, а говоришь на удобном тебе.

Правда, близость русского и белорусского тоже вызывает сложности. Когда неуверенно владеешь белорусским языком, не знаешь, забыл ты, как это слово будет по-белорусски, или оно совпадает с русским. Смотришь на веник и думаешь: есть какое-то специальное слово для веника или он так же и будет — «веник»? Не осознаёшь, что ты его помнишь.

Возникает проблема: белорусскоязычная часть общества, особенно та, для которой он изначально неродной, довольно консервативна. Поэтому те, кто только начинает говорить по-белорусски, боятся «испортить» язык и скатиться в трасянку.
В-третьих, в части общества, несмотря на 30 лет независимости, сохранилось отношение к белорусскому как к «недорусскому», который указывает на необразованность. Поэтому на нём говорить в городе стыдно. В 70-е и первой половине 80-х на носителях белорусского висел ярлык неграмотных крестьян. Во второй половине 80-х их уже считали национально-ориентированными сторонниками независимости Беларуси.

В первой половине 90-х использование белорусского стало мейнстримом, а во второй — снова показателем оппозиционности. И эта оппозиционность сохраняется за белорусским языком до сих пор. Если человек говорит по-белорусски, его могут назвать белорусским националистом. И это может отталкивать от языка сочувствующих. Хотя одного сочувствия, чтобы сменить язык, недостаточно, говорит Антон Сомин: должна быть сознательность и решимость.

Пока всё меньше людей называют белорусский родным, и всё больше — говорят на русском. Об этом свидетельствуют данные переписей населения.
В-третьих, в части общества, несмотря на 30 лет независимости, сохранилось отношение к белорусскому как к «недорусскому», который указывает на необразованность. Поэтому на нём говорить в городе стыдно. В 70-е и первой половине 80-х на носителях белорусского висел ярлык неграмотных крестьян. Во второй половине 80-х их уже считали национально-ориентированными сторонниками независимости Беларуси.

В первой половине 90-х использование белорусского стало мейнстримом, а во второй — снова показателем оппозиционности. И эта оппозиционность сохраняется за белорусским языком до сих пор. Если человек говорит по-белорусски, его могут назвать белорусским националистом. И это может отталкивать от языка сочувствующих. Хотя одного сочувствия, чтобы сменить язык, недостаточно, говорит Антон Сомин: должна быть сознательность и решимость.

Пока всё меньше людей называют белорусский родным, и всё больше — говорят на русском. Об этом свидетельствуют данные переписей населения.
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
Кристина Станкевич считает, что люди ленятся переходить с русского на национальный. Её дедушка переучивался с белорусского весь первый курс университета, было непросто. Теперь на русском говорят повсеместно, и необходимость возвращаться к родному языку отпала.

Полина полагает, что говорить на белорусском может быть некомфортно из-за непонимания окружающих. «Каждый раз осознанный и непростой выбор: вот сейчас возьму и заговорю с продавщицей на мове, хотя с вероятностью 99,99999% она будет отвечать на русском», — рассуждает Полина. Она добавляет: «Это не как с английским, когда говоришь "Do you know where's the nearest library?" и тебе отвечают на английском. Никто в ответ не переключится на белорусский».

Антон Сомин подтверждает предположения Полины: «Заговорить на белорусском психологически сложно, люди обращают внимание, как будто по улице прошёл темнокожий. Вроде ничего удивительного, но, скорее, проводят взглядом».

Названия улиц в Беларуси пишутся на национальном языке, но русскоязычные белорусы этого не замечают. «Настолько привыкаешь к этому, что не обращаешь внимания. Но вот в метро в основном белорусский и английский, хотя надписи о безопасности на русском», — говорит Ульяна.

В минском аэропорту используются четыре языка. Государственные белорусский и русский, а также «языки для иностранцев» — английский и китайский. Белорусский преобладает в сообщениях по громкой связи в зоне внутренних рейсов, а в международной зоне аэропорта почти отсутствует. На рейсах национального перевозчика информацию передают на трёх языках: белорусском, русском и английском.
Кристина Станкевич считает, что люди ленятся переходить с русского на национальный. Её дедушка переучивался с белорусского весь первый курс университета, было непросто. Теперь на русском говорят повсеместно, и необходимость возвращаться к родному языку отпала.

Полина полагает, что говорить на белорусском может быть некомфортно из-за непонимания окружающих. «Каждый раз осознанный и непростой выбор: вот сейчас возьму и заговорю с продавщицей на мове, хотя с вероятностью 99,99999% она будет отвечать на русском», — рассуждает Полина. Она добавляет: «Это не как с английским, когда говоришь "Do you know where's the nearest library?" и тебе отвечают на английском. Никто в ответ не переключится на белорусский».

Антон Сомин подтверждает предположения Полины: «Заговорить на белорусском психологически сложно, люди обращают внимание, как будто по улице прошёл темнокожий. Вроде ничего удивительного, но, скорее, проводят взглядом».

Названия улиц в Беларуси пишутся на национальном языке, но русскоязычные белорусы этого не замечают. «Настолько привыкаешь к этому, что не обращаешь внимания. Но вот в метро в основном белорусский и английский, хотя надписи о безопасности на русском», — говорит Ульяна.

В минском аэропорту используются четыре языка. Государственные белорусский и русский, а также «языки для иностранцев» — английский и китайский. Белорусский преобладает в сообщениях по громкой связи в зоне внутренних рейсов, а в международной зоне аэропорта почти отсутствует. На рейсах национального перевозчика информацию передают на трёх языках: белорусском, русском и английском.
Как белорусский звучит на борту национального перевозчика
Уроки белорусского

Когда на улицах разговаривают на русском, заповедником белорусского остаётся школа. Но белорусскоязычных учреждений гораздо меньше, чем русскоязычных, и их число сокращается. Остаются уроки белорусского языка и литературы, иногда некоторые другие гуманитарные предметы, которые тоже преподают на национальном языке.

Антон Сомин считает, что преобладание русского связано с курсом властей Беларуси: «Нынешняя власть русскоязычна. У неё совершенно нет резона вводить белорусский в качестве языка преподавания в большинстве школ, потому что нет задачи поддерживать белорусский язык, есть задача поддерживать большинство».

По словам лингвиста, большинство населения русскоязычное и людям не хочется, чтобы их дети учились на белорусском, потому что язык никак не пригодится. Например, высшее образование русскоязычное, не считая белорусской филологии. Если человек учился по-белорусски в школе, ему будет сложно в университете. Граждане хотят, чтобы их дети получали образование на том языке, на котором говорят в повседневной жизни. И получается, что вроде как всё находится в балансе: есть небольшое число белорусскоязычных, для них есть белорусскоязычные школы или белорусскоязычные классы в русскоязычных школах. И есть русскоязычное большинство.

По статистике, среднее специальное и высшее образование получить на белорусском довольно сложно. В прошлом году в средних специальных и средних профессиональных учебных заведениях на 91 тысячу русскоязычных студентов приходилось только сто белорусскоязычных. В вузах разрыв ещё больше: 154 тысячи студентов учились на русском, на белорусском — двести. Но среднее и высшее образование можно получать одновременно на двух государственных языках. Так в 2021 году в техникумах учились 19 тысяч студентов, а в университетах — 97 тысяч.

«Формально, если посмотреть на количество школ, чуть больше 50% русскоязычных, чуть меньше 50% белорусскоязычных. Но белорусскоязычные школы сельские, где учится очень мало людей, поэтому получается, что по количеству школ власти могут показывать, какое замечательное равновесие, а по количеству учеников будет 9:1», — рассказывает Антон Сомин.

По статистике в городе только два школьника из ста получают образование на белорусском, в сельской местности — примерно два из трёх.
Уроки белорусского

Когда на улицах разговаривают на русском, заповедником белорусского остаётся школа. Но белорусскоязычных учреждений гораздо меньше, чем русскоязычных, и их число сокращается. Остаются уроки белорусского языка и литературы, иногда некоторые другие гуманитарные предметы, которые тоже преподают на национальном языке.

Антон Сомин считает, что преобладание русского связано с курсом властей Беларуси: «Нынешняя власть русскоязычна. У неё совершенно нет резона вводить белорусский в качестве языка преподавания в большинстве школ, потому что нет задачи поддерживать белорусский язык, есть задача поддерживать большинство».

По словам лингвиста, большинство населения русскоязычное и людям не хочется, чтобы их дети учились на белорусском, потому что язык никак не пригодится. Например, высшее образование русскоязычное, не считая белорусской филологии. Если человек учился по-белорусски в школе, ему будет сложно в университете. Граждане хотят, чтобы их дети получали образование на том языке, на котором говорят в повседневной жизни. И получается, что вроде как всё находится в балансе: есть небольшое число белорусскоязычных, для них есть белорусскоязычные школы или белорусскоязычные классы в русскоязычных школах. И есть русскоязычное большинство.

По статистике, среднее специальное и высшее образование получить на белорусском довольно сложно. В прошлом году в средних специальных и средних профессиональных учебных заведениях на 91 тысячу русскоязычных студентов приходилось только сто белорусскоязычных. В вузах разрыв ещё больше: 154 тысячи студентов учились на русском, на белорусском — двести. Но среднее и высшее образование можно получать одновременно на двух государственных языках. Так в 2021 году в техникумах учились 19 тысяч студентов, а в университетах — 97 тысяч.

«Формально, если посмотреть на количество школ, чуть больше 50% русскоязычных, чуть меньше 50% белорусскоязычных. Но белорусскоязычные школы сельские, где учится очень мало людей, поэтому получается, что по количеству школ власти могут показывать, какое замечательное равновесие, а по количеству учеников будет 9:1», — рассказывает Антон Сомин.

По статистике в городе только два школьника из ста получают образование на белорусском, в сельской местности — примерно два из трёх.
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
Белорусский как оппозиционный

«Многие белорусскоязычные школы закрыли после 2020 года как "рассадник неправильной идеологии". У нас белорусский почему-то считается языком протестов, и, если говоришь на белорусском, некоторые товарищи чуть ли не к нацистам могут причислить», — рассказывает Кристина.

Действительно, количество учеников, получающих образование на белорусском языке, постепенно сокращается. При этом на русском учится всё большее число детей. В прошлом году русскоязычных школьников было почти в 9 раз больше, чем белорусскоязычных.
Белорусский как оппозиционный

«Многие белорусскоязычные школы закрыли после 2020 года как "рассадник неправильной идеологии". У нас белорусский почему-то считается языком протестов, и, если говоришь на белорусском, некоторые товарищи чуть ли не к нацистам могут причислить», — рассказывает Кристина.

Действительно, количество учеников, получающих образование на белорусском языке, постепенно сокращается. При этом на русском учится всё большее число детей. В прошлом году русскоязычных школьников было почти в 9 раз больше, чем белорусскоязычных.
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
Кадр из фильма «Хроники Нарнии: Лев, колдунья и волшебный шкаф». Режиссер Эндрю Адамсон. 2005 год. © The Walt Disney Company Walden Media
По словам Антона Сомина, стереотипы о белорусском не новы. «Когда я ходил в первый класс, у нас была городская легенда, что по городу ходят злые бээнэфовцы (сторонники белорусского народного фронта. — Прим. «Изборника») с лопатой и спрашивают у всех прохожих, как по-белорусски будет "лопата". Если не знаешь, тебя этой лопатой по хребту. И я маленький запомнил слово рыдлёўка на случай встречи с этими самыми бээнэфовцами», — рассказал лингвист.

Соответственно, многие молодые люди, которые начинали интересоваться политикой в девяностые и нулевые, переходили на белорусский язык, потому что считали его одним из атрибутов независимости. Он стал символом противостояния тем, кто в большей степени за интеграцию с Россией и мало озабочен национальными и этническими вопросами.

Но люди, которые заинтересовались политикой в 2020-м и, как следствие, заговорили на национальном языке, необязательно с того дня говорили только по-белорусски. Антон Сомин считает, что «после двадцатого года это стало несколько опасно делать: если ты говоришь на улице по-белорусски, это повод заинтересоваться тобой не только для прохожих, но и для органов правопорядка. Не знаю, насколько это преувеличение, но лучше ничем не привлекать их внимание».

Получается, что у белорусов есть множество причин не переходить на национальный язык. Они привыкли говорить на русском, не чувствуют поддержки окружающих и бросают говорить по-белорусски, если вокруг них слышно только русский. Есть люди, которые стесняются несовершенного владения национальным языком, не могут побороть языковой барьер или близкородственную интерференцию. Боятся говорить по-белорусски из-за риска попасть в политический контекст или всё ещё считают национальный язык языком «деревенщины».

Хотя активисты возрождают белорусский, пока русский остаётся доминирующим. Но жизнь языка, согласно критериям ЮНЕСКО, зависит от его носителей. И если большинство белорусов будет уважать и ценить национальный язык, говорить и читать на нём, передавать белорусский из поколения в поколения, он не исчезнет.
По словам Антона Сомина, стереотипы о белорусском не новы. «Когда я ходил в первый класс, у нас была городская легенда, что по городу ходят злые бээнэфовцы (сторонники белорусского народного фронта. — Прим. «Изборника») с лопатой и спрашивают у всех прохожих, как по-белорусски будет "лопата". Если не знаешь, тебя этой лопатой по хребту. И я маленький запомнил слово рыдлёўка на случай встречи с этими самыми бээнэфовцами», — рассказал лингвист.

Соответственно, многие молодые люди, которые начинали интересоваться политикой в девяностые и нулевые, переходили на белорусский язык, потому что считали его одним из атрибутов независимости. Он стал символом противостояния тем, кто в большей степени за интеграцию с Россией и мало озабочен национальными и этническими вопросами.

Но люди, которые заинтересовались политикой в 2020-м и, как следствие, заговорили на национальном языке, необязательно с того дня говорили только по-белорусски. Антон Сомин считает, что «после двадцатого года это стало несколько опасно делать: если ты говоришь на улице по-белорусски, это повод заинтересоваться тобой не только для прохожих, но и для органов правопорядка. Не знаю, насколько это преувеличение, но лучше ничем не привлекать их внимание».

Получается, что у белорусов есть множество причин не переходить на национальный язык. Они привыкли говорить на русском, не чувствуют поддержки окружающих и бросают говорить по-белорусски, если вокруг них слышно только русский. Есть люди, которые стесняются несовершенного владения национальным языком, не могут побороть языковой барьер или близкородственную интерференцию. Боятся говорить по-белорусски из-за риска попасть в политический контекст или всё ещё считают национальный язык языком «деревенщины».

Хотя активисты возрождают белорусский, пока русский остаётся доминирующим. Но жизнь языка, согласно критериям ЮНЕСКО, зависит от его носителей. И если большинство белорусов будет уважать и ценить национальный язык, говорить и читать на нём, передавать белорусский из поколения в поколения, он не исчезнет.
Автор: Елизавета Стрючкова
21 ноября 2022, 16:00