В случае, если иностранец с трудом формулирует мысли, носитель может пытаться сформулировать их за него, и тогда диалог превращается в монолог. «Хозяин» проявляет гиперактивное речевое поведение: доминирует в разговоре, регулирует количество и длину реплик обоих собеседников, отвечает на свои же вопросы. Такая расстановка сил в диалоге, скорее, тяготит инофона и вряд ли помогает говорить по-русски лучше.
Экклезиаст Казади, иностранный студент из НИУ ВШЭ, рассказывает, что далеко не всегда носители русского руководят разговором. Как правило, собеседники не пытаются говорить за него, хотя часто исправляют ошибки в речи. Родной язык Экклезиаста — французский, поэтому ему трудно даются «р» и «х», которых во французском нет, и «я», которое произносится по-другому. При этом собеседники Экклезиаста не пытаются изменить свою манеру речи. Экклезиаст постоянно погружён в русскоязычную среду, участвует не только в диалогах, но и в полилогах с носителями, и они не видят смысла переключаться с «обычной» речи на «более понятную».
Экклезиаст, по собственным ощущениям, понимает русский процентов на 70, может донести мысль до собеседника, но делает грамматические ошибки: выбирает не ту форму глагола, меняет привычный для носителя порядок слов или неверно строит словосочетания. Если он и его собеседник не до конца понимают друг друга, используют английские синонимы неизвестных слов. Экклезиаст говорит, что вообще не понимает сленг и иногда боится ошибиться в разговоре с друзьями. Поэтому на лекциях, где достаточно только слушать и можно гуглить непонятные слова, испытывает меньше стресса, чем в повседневном общении.