От всемирной социалистической революции — к социализму в отдельно взятой стране, от экспрессии — до монументальной торжественности. Разбираем публичные выступления Владимира Ленина и Иосифа Сталина и рассказываем, как советские вожди выстраивали публичную риторику.

Ленин: краткость, простота и безапелляционность

Апрель 1917 года, Петроград. В России неспокойно. После февральской революции власть делят буржуазное Временное правительство и революционные Советы. Обществе расколото: одни верят в идеи капитализма и либерализма, другие — во власть трудящихся.

После 10 лет эмиграции в страну возвращается лидер социал-демократов Владимир Ленин. На Финляндском вокзале его встречают 7000 человек — рабочие, солдаты и матросы. Многие стоят здесь уже несколько часов. Ленин выходит из вагона и эмоционально обращается к собравшейся толпе:

Дорогие товарищи, солдаты, матросы и рабочие! Я счастлив приветствовать в вашем лице победившую русскую революцию! Приветствовать вас как передовой отряд всемирной пролетарской армии… Да здравствует всемирная социалистическая революция!

Толпа взрывается аплодисментами, подхватывает Ленина на руки и выносит на привокзальную площадь, где поднимает на башню броневика. С броневика Ленин еще раз экспрессивно восклицает: Да здравствует мировая социалистическая революция!

В этом коротком выступлении — первом на территории новой России — уже видны характерные особенности ленинской риторики: простота, выразительность и эмоциональность. Спустя несколько месяцев, в октябре 1917-го, эти приёмы помогут победить политических оппонентов и поднять сотни тысяч людей на вооружённый переворот.

Ленин помнит, что его аудитория — обычные люди: солдаты, рабочие, вчерашние крестьяне. Им привычно, когда говорят просто, прямо и понятно. Поэтому все публичные выступления Ленина — яркий пример прямолинейной и эмоциональной пропаганды. Его основная стилевая тенденция, как отмечал советский литературовед и текстолог Борис Эйхенбаум, — борьба с «фразами», «краснобайством» и «большими словами», которые были свойственны монархической власти. Например, так выглядели выступления Николая II:

Божие милостию, мы, Николай Вторый, император и самодержец Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский и прочая, и прочая, и прочая. Объявляем всем нашим верноподданным. Государство Российское созидалось и крепло неразрывным единением царя с народом и народа с царем. Согласие и единение царя и народа — великая нравственная сила, созидавшая Россию в течение веков, отстоявшая ее от всяких бед и напастей, является и доныне залогом ее единства, независимости и целости материального благосостояния и развития духовного в настоящем и будущем. Манифест об учреждении Государственной Думы, 6 августа 1905.

А так — выступления Ленина, до грубого лаконичные, разговорные, без высокой лексики и сложных слов:

Враги трудящихся — помещики и капиталисты — говорят: рабочие и крестьяне не смогут прожить без нас. Без нас некому будет установить порядка, распределить работу, принудить к труду. Без нас всё развалится, и государство распадётся. Нас прогнали, но разруха снова вернёт нас к власти. Такие речи помещиков и капиталистов не смутят, не запугают, не обманут рабочих и крестьян.

Российский историк Сергей Яров выделяет другой важный приём, который помогает Ленину сделать слово более ёмким, доходчивым и выразительным, — краткость и простой синтаксис:

Товарищи красноармейцы! Стойте крепко, стойко, дружно! Смело вперёд против врага! За нами будет победа. Власть помещиков и капиталистов, сломленная в России, будет побеждена во всем мире!

Во многом лаконичность выражений определяют особенности контекста, в котором выступает Ленин: он находится в толпе и вынужден кричать, чтобы все люди услышали и поверили. В такой речи, в отличие от письменного текста, гораздо тяжелее формулировать длинные и замысловатые предложения. Благодаря краткости каждая ленинская фраза, по словам Ярова, получает особую весомость, ясность и жёсткость. Их легко повторять, немного меняя форму, чтобы усиливать воздействие на слушателя:

Рабочие и крестьяне! Давайте нам для управления страной, для улучшения хозяйства честных и преданных советской власти беспартийных работников. Для Советской власти необходимы честные и преданные беспартийные работники… Прямой долг партийных и советских работников — находить таких людей. Нам не страшна, а напротив необходима и желательна помощь беспартийных рабочих и крестьян… честных беспартийных рабочих и крестьян надо всячески и всемерно привлекать к работе.

Динамику в тексте Ленин зачастую выстраивает с помощью анафоры:

Не евреи враги трудящихся. Враги рабочих — капиталисты всех стран. Среди евреев есть рабочие, труженики, — их большинство. Они наши братья по угнетению капиталом, наши товарищи по борьбе за социализм. Среди евреев есть кулаки, эксплуататоры, капиталисты: как и среди русских, как и среди всех наций. Капиталисты стараются посеять и разжечь вражду между рабочими разной веры, разной нации, разной расы. Hа розне рабочих держится сила и власть капитала. Богатые евреи, как и богатые русские, как и богачи всех стран, в союзе друг с другом давят, гнетут, грабят, разъединяют рабочих.

Позор проклятому царизму, мучившему и преследовавшему евреев. Позор тем, кто сеет вражду к евреям, кто сеет ненависть к другим нациям.

У риторики Ленина нет оппонентов. Он сугубо категоричен и, по замечанию Ярова, не столько излагает, сколько нападает, высмеивает, проклинает, обличает:

Она [Cоветская власть] даёт возможность переходить к социализму. Она даёт возможность подняться тем, кого угнетали, и самим брать всё больше и больше в свои руки всё управление государством, всё управление хозяйством, всё управление производством. Советская власть есть путь к социализму, найденный массами трудящихся и потому — верный, и потому — непобедимый.

Советский филолог Борис Казанский пишет об этом так: «Его речь не развертывает панораму для пассивного созерцания… Она борется со слушателем, вынуждая его к активному решению, и для этого припирает к стенке. Ни с места. Руки вверх. Сдавайся — вот характер ленинской речи, она не допускает выбора».

Политический накал выступлений поднимают идеологемы — слова и устойчивые словосочетания с чётким оценочным посылом. Так, в рамках коммунистических идей буржуй, капиталист, помещик, эксплуататор приобретают отрицательные коннотации. Свобода, пролетариат, трудящиеся, советская власть, революция — положительные.

Чтобы быть услышанным в уличной толпе, Ленину необходимо говорить громко и чётко. Слушатели, которые всё же не улавливают речь вождя, чувствуют его решительный настрой благодаря движениям — жестикуляции и выпадам корпусом в сторону аудитории.

Известно, что Ленин был сильным оратором. Анатолий Луначарский, впервые услышав его речь в 1923 году, вспоминал:

Огромное впечатление на меня и на мою жену произвела та сосредоточенная энергия, с которой он [Ленин] говорил, эти вперенные в толпу слушателей, становящиеся почти мрачными и впивающиеся, как бурава, глаза, это монотонное, но полное силы движение оратора то вперед, то назад, эта плавно текущая и вся насквозь зараженная волей речь. Я понял, что этот человек должен производить как трибун сильное и неизгладимое впечатление.

Сталин: повторы, отсутствие полемики и торжественность

Конец ноября 1929 года, Москва. После долгой внутрипартийной борьбы, начавшейся после смерти Владимира Ленина, Иосиф Сталин стал единоличным главой СССР.

Советская Россия изменилась. На XIV съезде Всесоюзной коммунистической партии государство провозглашает новые стратегические цели — индустриализацию и коллективизацию. Мировое торжество коммунизма отходит на второй план, уступив место построению социализма в отдельно взятой стране.

Общество тоже меняется. В 1930-х аудитория Сталина — стахановцы (массовое движение новаторов социалистического производства: рабочих, колхозников, инженерно-технических работников и служащих, многократно превышавших установленные нормы производства. — Прим. «Изборника»), учёные, студенты университетов и техникумов, интеллигенция. В начале 1940-х — солдаты, труженики тыла, жители оккупированных территорий. После 1945-го — народ, который пережил войну и вновь вернулся к трудовым подвигам. Независимо от времени, Сталин говорит для всех. Его речь универсальна, продуманна и нарочито проста.

Сталин всегда спокоен и монументально торжественен. Сергей Яров главной стилевой чертой его выступлений называет повторы одних и тех же слов или словосочетаний:

Тяжелая индустрия требует, как известно, громадных финансовых затрат и наличия известного минимума опытных технических сил... Знала ли об этом партия и отдавала ли себе в этом отчет? Да, знала. И не только знала, но заявляла об этом во всеуслышание. Партия знала, каким путем была построенатяжелая индустрия в Англии, Германии, Америке. Она знала, что тяжелая индустриябыла построена в этих странах либо при помощи крупных займов, либо путем ограбления других стран, либо же и тем и другим путем одновременно. Партия знала, что эти пути закрыты для нашей страны. Доклад на объединённом пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), 7 января 1933.

Иногда, отмечает Яров, повторяются не отдельные слова, а целые конструкции. Например, риторические вопросы:

Победила политика индустриализации страны. Ее результаты для всех теперь очевидны. Что можно возразить против этого факта? Победила политика ликвидации кулачества и сплошной коллективизации. Ее результаты также очевидны для всех. Что можно возразить против этого факта? Доказано на опыте нашей страны, что победа социализма в одной, отдельно взятой стране — вполне возможна. Что можно возразить против этого факта?

До крайности, по замечанию историка, доведена вопросно-ответная форма:

…необходимо остановиться на положении литературного фронта... Что тогда было?Тогда было множество литературных группировок. Поднялись и выросли новые массы молодых и талантливых писателей из низов… Их творчество нужно было направлять к тем целям, которые ставила перед собой партия. А что мы имели?Мы имели: с одной стороны борьбу литературных групп, с другой стороны грызню между собой коммунистов, работавших в этих литературных группах. В этой грызне рапповцы (РАПП — российская ассоциация пролетарских писателей. — Прим. «Изборника») играли не последнюю роль… Ведь что вы делали?Вы выдвигали и расхваливали своих, выдвигали подчас не в меру и не по заслугам, замалчивали и травили писателей, не принадлежащих к вашей группе… Кому это нужно?Партии это не нужно.

Другой частый приём — анафора:

В результате пройденного пути борьбы и лишений приятно и радостно иметьсвою Конституцию, трактующую о плодах наших побед. Приятно и радостно знать, за что бились наши люди и как они добились всемирно-исторической победы. Приятно и радостно знать, что кровь, обильно пролитая нашими людьми, не прошла даром, что она дала свои результаты. Это вооружает духовно наш рабочий класс, наше крестьянство, нашу трудовую интеллигенцию. Это двигает вперед и поднимает чувство законной гордости. Это укрепляет веру в свои силы и мобилизует на новую борьбу для завоевания новых побед коммунизма.

Стилистику языка Сергей Яров называет самым уязвимым местом в речи Сталина. Аргументы в выступлениях преимущественно упакованы в идеологемы:

Всеобщие выборы проходят и имеют место и в некоторых капиталистических странах, так называемых демократических. Но в какой обстановке там проходят выборы? В обстановке классовых столкновений, в обстановке классовой вражды, в обстановке давления на избирателей со стороны капиталистов, помещиков, банкиров и прочих акул капитализма. Нельзя назвать такие выборы, даже если они всеобщие, равные, тайные и прямые, вполне свободными и вполне демократическими выборами.

У нас, в нашей стране, наоборот, выборы проходят в совершенно другой обстановке. У нас нет капиталистов, нет помещиков, стало быть, и нет давления со стороны имущих классов на неимущих. У нас выборы проходят в обстановке сотрудничества рабочих, крестьян, интеллигенции, в обстановке взаимного их доверия, в обстановке, я бы сказал, взаимной дружбы, потому что у нас нет капиталистов, нет помещиков, нет эксплуатации и некому, собственно, давить на народ для того, чтобы исказить его волю. Вот почему наши выборы являются единственными действительно свободными и действительно демократическими во всем мире.

Чтобы обобщить сказанное или провести образные параллели, Сталин может использовать пословицы, поговорки и цитаты из русской литературы:

О таких людях, которые напоминают скорее политических обывателей, чем политических деятелей, о людях такого неопределенного, неоформленного типа довольно метко сказал великий русский писатель Гоголь: «Люди, говорит, неопределенные, ни то ни се, не поймешь, что за люди, ни в городе Богдан, ни в селе Селифан». О таких неопределенных людях и деятелях также довольно метко говорится у нас в народе: «так себе человек — ни рыба ни мясо», «ни богу свечка, ни черту кочерга».

Годы у власти, по замечанию Сергея Ярова, почти не меняли основные методы риторики Сталина. Со временем выступления становились лишь более торжественными, краткими и директивными.

Торжественность и директивность была свойственна и другим советским вождям — Никите Хрущеву и Леониду Брежневу. Об их публичной риторике мы расскажем в одном из следующих текстов.