#теория
#интересное
#лайфхаки
#мнения
#истории
#подкасты
#спецпроекты
1.11.2021
Остановка «Язык русской нации». Ломоносов
Полина Меньшова
Если вы давно мечтали попасть в музей моды, радуйтесь: лингвистическая прогулка по эпохе Михаила Ломоносова будет ничуть не хуже. Он был физиком, химиком, поэтом, а заодно — реформатором «великого и могучего». В петровскую эпоху граница между «высоким» и «низким» стилями только намечалась, а учёный сделал её чёткой и обязательной. Учимся грамотно комбинировать лексику, составляем «базовый гардероб» литературного русского и разбираемся, почему правила Ломоносова не прижились.
Модные тенденции в языке
Русскому литературному языку в середине XVIII века хватало разнообразной лексики, но системы и правил, по которым слова можно было бы сочетать, недоставало. Недоразумение исправил Ломоносов в 1758 году. В работе «О пользе книг церковных в российском языке» он разделил слова на три группы, две из которых распались ещё на две:
Модные тенденции в языке
Русскому литературному языку в середине XVIII века хватало разнообразной лексики, но системы и правил, по которым слова можно было бы сочетать, недоставало. Недоразумение исправил Ломоносов в 1758 году. В работе «О пользе книг церковных в российском языке» он разделил слова на три группы, две из которых распались ещё на две:
Если вы давно мечтали попасть в музей моды, радуйтесь: лингвистическая прогулка по эпохе Михаила Ломоносова будет ничуть не хуже. Он был физиком, химиком, поэтом, а заодно — реформатором «великого и могучего». В петровскую эпоху граница между «высоким» и «низким» стилями только намечалась, а учёный сделал её чёткой и обязательной. Учимся грамотно комбинировать лексику, составляем «базовый гардероб» литературного русского и разбираемся, почему правила Ломоносова не прижились.
Модные тенденции в языке
Русскому литературному языку в середине XVIII века хватало разнообразной лексики, но системы и правил, по которым слова можно было бы сочетать, недоставало. Недоразумение исправил Ломоносов в 1758 году. В работе «О пользе книг церковных в российском языке» он разделил слова на три группы, две из которых распались ещё на две:
Модные тенденции в языке
Русскому литературному языку в середине XVIII века хватало разнообразной лексики, но системы и правил, по которым слова можно было бы сочетать, недоставало. Недоразумение исправил Ломоносов в 1758 году. В работе «О пользе книг церковных в российском языке» он разделил слова на три группы, две из которых распались ещё на две:
- 1Церковнославянские «весьма обветшалые», неупотребительные: рясны, овогда.
- 2Церковнославянские, которые «хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны (отверзаю, господень, насажденный, взываю)».
- 3Общие церковнославянскому и русскому языкам: бог, слава, рука, ныне, почитаю.
- 4Русские, которых нет в церковнославянском языке: говорю, ручей, пока, лишь.
- 5Просторечные.
- 1Церковнославянские «весьма обветшалые», неупотребительные: рясны, овогда.
- 2Церковнославянские, которые «хотя обще употребляются мало, а особливо в разговорах, однако всем грамотным людям вразумительны (отверзаю, господень, насажденный, взываю)».
- 3Общие церковнославянскому и русскому языкам: бог, слава, рука, ныне, почитаю.
- 4Русские, которых нет в церковнославянском языке: говорю, ручей, пока, лишь.
- 5Просторечные.
Разное соотношение этих элементов давало три стиля.
В высоком сочетались вторая и третья группы, причём основой словарного состава была лексика, общая церковнославянскому и русскому языкам, а характерной стилистической приметой стали церковнославянизмы.
В среднем стиле на первый план вышли третья и четвёртая группы. Характерная стилистическая черта — «всевозможная равность»: церковнославянизмы, как и просторечия, либо отсутствовали, либо употреблялись умеренно и осторожно.
Словарная основа низкого стиля — слова четвёртой группы, то есть русские, которых нет в церковнославянском языке. «Опознавательный знак» — просторечия.
Ломоносов чётко разграничивал, какие тексты каким стилем следует писать:
В высоком сочетались вторая и третья группы, причём основой словарного состава была лексика, общая церковнославянскому и русскому языкам, а характерной стилистической приметой стали церковнославянизмы.
В среднем стиле на первый план вышли третья и четвёртая группы. Характерная стилистическая черта — «всевозможная равность»: церковнославянизмы, как и просторечия, либо отсутствовали, либо употреблялись умеренно и осторожно.
Словарная основа низкого стиля — слова четвёртой группы, то есть русские, которых нет в церковнославянском языке. «Опознавательный знак» — просторечия.
Ломоносов чётко разграничивал, какие тексты каким стилем следует писать:
Разное соотношение этих элементов давало три стиля.
В высоком сочетались вторая и третья группы, причём основой словарного состава была лексика, общая церковнославянскому и русскому языкам, а характерной стилистической приметой стали церковнославянизмы.
В среднем стиле на первый план вышли третья и четвёртая группы. Характерная стилистическая черта — «всевозможная равность»: церковнославянизмы, как и просторечия, либо отсутствовали, либо употреблялись умеренно и осторожно.
Словарная основа низкого стиля — слова четвёртой группы, то есть русские, которых нет в церковнославянском языке. «Опознавательный знак» — просторечия.
Ломоносов чётко разграничивал, какие тексты каким стилем следует писать:
В высоком сочетались вторая и третья группы, причём основой словарного состава была лексика, общая церковнославянскому и русскому языкам, а характерной стилистической приметой стали церковнославянизмы.
В среднем стиле на первый план вышли третья и четвёртая группы. Характерная стилистическая черта — «всевозможная равность»: церковнославянизмы, как и просторечия, либо отсутствовали, либо употреблялись умеренно и осторожно.
Словарная основа низкого стиля — слова четвёртой группы, то есть русские, которых нет в церковнославянском языке. «Опознавательный знак» — просторечия.
Ломоносов чётко разграничивал, какие тексты каким стилем следует писать:
- высоким: героические поэмы, оды, «прозаичные речи о важных материях, которым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвышаются»;
- средним, или посредственным: театральные сочинения, в которых требуется «обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия»; стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии; прозаические описания «дел достопамятных и учений благородных»;
- низким, или простым: комедии, увеселительные эпиграммы, песни, в прозе дружеские письма, «описания обыкновенных дел».
- высоким: героические поэмы, оды, «прозаичные речи о важных материях, которым они от обыкновенной простоты к важному великолепию возвышаются»;
- средним, или посредственным: театральные сочинения, в которых требуется «обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия»; стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии; прозаические описания «дел достопамятных и учений благородных»;
- низким, или простым: комедии, увеселительные эпиграммы, песни, в прозе дружеские письма, «описания обыкновенных дел».
Всё как в моде: в высшее общество — непременно въ драгыхъ одеждахъ, в театр или на поэтический вечер — в чём-нибудь нейтральном, а на улицу (но только на улицу) — хоть в «лохмотьях». Со старославянизмами при этом не перебарщивать, совсем устаревшие и непонятные слова — изгонять. Не следишь за стилем — выглядишь дёшево и получаешь порцию косых взглядов.
При этом «базовым гардеробом» русского литературного языка официально стали народные, а не церковнославянские слова. Ломоносов как законодатель мод впервые научно обобщил и закрепил это положение.
Новые термины учёный создавал тоже, в первую очередь, средствами русского языка. Именно он ввёл понятия законы движения, зажигательное стекло, земная ось, преломление лучей, кислоты, магнитная стрелка. А ещё придал новое значение словам опыт, наблюдение, явление, частица и так далее.
К заимствованной терминологии от относился спокойно, но вводил её в русский язык, только если подобрать подходящее русское слово было невозможно или иностранный термин уже стал интернациональным. Среди заимствований, которые вошли в обиход благодаря Ломоносову, горизонт, диаметр, квадрат, пропорция, атмосфера, барометр, микроскоп, метеорология, оптика, периферия.
Грамматика по-русски
Ломоносов не только «упорядочил» лексику русского языка, но и издал в 1755 году его грамматику. До неё печатались только грамматики церковнославянского, которые во многом опирались на схемы греческих и латинских трудов. Подготовила почву для работы Ломоносова рукописная «пространная грамматика» его учителя — Василия Адодурова.
«Российская грамматика» нормативна, освещает факты и явления языка со стилистической точки зрения, а также показывает, насколько они употребительны и продуктивны в разных стилях речи. Работа состоит из шести частей — «наставлений».
При этом «базовым гардеробом» русского литературного языка официально стали народные, а не церковнославянские слова. Ломоносов как законодатель мод впервые научно обобщил и закрепил это положение.
Новые термины учёный создавал тоже, в первую очередь, средствами русского языка. Именно он ввёл понятия законы движения, зажигательное стекло, земная ось, преломление лучей, кислоты, магнитная стрелка. А ещё придал новое значение словам опыт, наблюдение, явление, частица и так далее.
К заимствованной терминологии от относился спокойно, но вводил её в русский язык, только если подобрать подходящее русское слово было невозможно или иностранный термин уже стал интернациональным. Среди заимствований, которые вошли в обиход благодаря Ломоносову, горизонт, диаметр, квадрат, пропорция, атмосфера, барометр, микроскоп, метеорология, оптика, периферия.
Грамматика по-русски
Ломоносов не только «упорядочил» лексику русского языка, но и издал в 1755 году его грамматику. До неё печатались только грамматики церковнославянского, которые во многом опирались на схемы греческих и латинских трудов. Подготовила почву для работы Ломоносова рукописная «пространная грамматика» его учителя — Василия Адодурова.
«Российская грамматика» нормативна, освещает факты и явления языка со стилистической точки зрения, а также показывает, насколько они употребительны и продуктивны в разных стилях речи. Работа состоит из шести частей — «наставлений».
Всё как в моде: в высшее общество — непременно въ драгыхъ одеждахъ, в театр или на поэтический вечер — в чём-нибудь нейтральном, а на улицу (но только на улицу) — хоть в «лохмотьях». Со старославянизмами при этом не перебарщивать, совсем устаревшие и непонятные слова — изгонять. Не следишь за стилем — выглядишь дёшево и получаешь порцию косых взглядов.
При этом «базовым гардеробом» русского литературного языка официально стали народные, а не церковнославянские слова. Ломоносов как законодатель мод впервые научно обобщил и закрепил это положение.
Новые термины учёный создавал тоже, в первую очередь, средствами русского языка. Именно он ввёл понятия законы движения, зажигательное стекло, земная ось, преломление лучей, кислоты, магнитная стрелка. А ещё придал новое значение словам опыт, наблюдение, явление, частица и так далее.
К заимствованной терминологии от относился спокойно, но вводил её в русский язык, только если подобрать подходящее русское слово было невозможно или иностранный термин уже стал интернациональным. Среди заимствований, которые вошли в обиход благодаря Ломоносову, горизонт, диаметр, квадрат, пропорция, атмосфера, барометр, микроскоп, метеорология, оптика, периферия.
Грамматика по-русски
Ломоносов не только «упорядочил» лексику русского языка, но и издал в 1755 году его грамматику. До неё печатались только грамматики церковнославянского, которые во многом опирались на схемы греческих и латинских трудов. Подготовила почву для работы Ломоносова рукописная «пространная грамматика» его учителя — Василия Адодурова.
«Российская грамматика» нормативна, освещает факты и явления языка со стилистической точки зрения, а также показывает, насколько они употребительны и продуктивны в разных стилях речи. Работа состоит из шести частей — «наставлений».
При этом «базовым гардеробом» русского литературного языка официально стали народные, а не церковнославянские слова. Ломоносов как законодатель мод впервые научно обобщил и закрепил это положение.
Новые термины учёный создавал тоже, в первую очередь, средствами русского языка. Именно он ввёл понятия законы движения, зажигательное стекло, земная ось, преломление лучей, кислоты, магнитная стрелка. А ещё придал новое значение словам опыт, наблюдение, явление, частица и так далее.
К заимствованной терминологии от относился спокойно, но вводил её в русский язык, только если подобрать подходящее русское слово было невозможно или иностранный термин уже стал интернациональным. Среди заимствований, которые вошли в обиход благодаря Ломоносову, горизонт, диаметр, квадрат, пропорция, атмосфера, барометр, микроскоп, метеорология, оптика, периферия.
Грамматика по-русски
Ломоносов не только «упорядочил» лексику русского языка, но и издал в 1755 году его грамматику. До неё печатались только грамматики церковнославянского, которые во многом опирались на схемы греческих и латинских трудов. Подготовила почву для работы Ломоносова рукописная «пространная грамматика» его учителя — Василия Адодурова.
«Российская грамматика» нормативна, освещает факты и явления языка со стилистической точки зрения, а также показывает, насколько они употребительны и продуктивны в разных стилях речи. Работа состоит из шести частей — «наставлений».
Наставление первое — «О человеческом слове воoбщe»: общие вопросы теории языка.
Наставление второе — «О чтении и правописании российском»: фонетика, орфоэпия и орфография.
Наставление третье — «О имени»: система имён существительных, прилагательных и числительных.
Наставление четвёртое — «О глаголе».
Наставление пятое — «О вспомогательных или служебных частях слова»: местоимение, причастие, наречие, предлог, союз и междометие.
Наставление шестое — «О сочинении частей слова»: синтаксис словосочетания. Синтаксис предложения рассматривается в другом труде Ломоносова — «Риторике».
Наставление второе — «О чтении и правописании российском»: фонетика, орфоэпия и орфография.
Наставление третье — «О имени»: система имён существительных, прилагательных и числительных.
Наставление четвёртое — «О глаголе».
Наставление пятое — «О вспомогательных или служебных частях слова»: местоимение, причастие, наречие, предлог, союз и междометие.
Наставление шестое — «О сочинении частей слова»: синтаксис словосочетания. Синтаксис предложения рассматривается в другом труде Ломоносова — «Риторике».
Быть в стиле
В середине XVIII века наиболее интенсивно развивались высокий и низкий стили. В «Российской грамматике» они последовательно противопоставляются, а средний как будто остаётся в стороне: Ломоносов просто не характеризует его звуковые и грамматические нормы.
Основные отличия высокого и низкого стилей в «Российской грамматике» перечислены.
В области фонетики (точнее — орфоэпии):
В середине XVIII века наиболее интенсивно развивались высокий и низкий стили. В «Российской грамматике» они последовательно противопоставляются, а средний как будто остаётся в стороне: Ломоносов просто не характеризует его звуковые и грамматические нормы.
Основные отличия высокого и низкого стилей в «Российской грамматике» перечислены.
В области фонетики (точнее — орфоэпии):
Быть в стиле
В середине XVIII века наиболее интенсивно развивались высокий и низкий стили. В «Российской грамматике» они последовательно противопоставляются, а средний как будто остаётся в стороне: Ломоносов просто не характеризует его звуковые и грамматические нормы.
Основные отличия высокого и низкого стилей в «Российской грамматике» перечислены.
В области фонетики (точнее — орфоэпии):
В середине XVIII века наиболее интенсивно развивались высокий и низкий стили. В «Российской грамматике» они последовательно противопоставляются, а средний как будто остаётся в стороне: Ломоносов просто не характеризует его звуковые и грамматические нормы.
Основные отличия высокого и низкого стилей в «Российской грамматике» перечислены.
В области фонетики (точнее — орфоэпии):
- 1Высокий стиль тяготеет к окающему произношению, простой нет.
- 2В высоком стиле, в отличие от простого, по-разному произносятся «ѣ» и «е».
- 3В высоком стиле ударный «е» перед твёрдыми согласными сохраняется, а в простом переходит в «ё»: идет — идёт.
- 4В высоком стиле «г» произносится как фрикативный звук, в простом — как взрывной
- 5В некоторых словах ударение ставится по-разному в зависимости от стиля: в высоком стиле — высóко, да́ры, же́сток, избра́н, пóдруга; в простом стиле — высокó, дары́, жестóк, и́збран, подру́га.
- 1Высокий стиль тяготеет к окающему произношению, простой нет.
- 2В высоком стиле, в отличие от простого, по-разному произносятся «ѣ» и «е».
- 3В высоком стиле ударный «е» перед твёрдыми согласными сохраняется, а в простом переходит в «ё»: идет — идёт.
- 4В высоком стиле «г» произносится как фрикативный звук, в простом — как взрывной
- 5В некоторых словах ударение ставится по-разному в зависимости от стиля: в высоком стиле — высóко, да́ры, же́сток, избра́н, пóдруга; в простом стиле — высокó, дары́, жестóк, и́збран, подру́га.
В области грамматики:
В области грамматики:
- 1В родительном падеже единственного числа существительных мужского рода в высоком слоге допускается только окончание -а, а в простом наравне с ним употребляется -у: Святого духа — розового духу. В местном падеже единственного числа в высоком стиле разрешается только окончание -е(ѣ), а в простом ещё -у: в лесе — в лесу.
- 2В простом слоге в отличие от высокого много имён увеличительных и «умалительных».
- 3Формы сравнительной и превосходной степени на -ейший, -айший, -ший — примета высокого стиля. В простом они неупотребительны.
- 4Собирательные числительные типичны для простого стиля, а в высоком их использовать не принято: не двое архиереев, но два архиерея.
- 5Причастия, наоборот, характерны для высокого стиля.
- 6Высокому стилю свойственны формы деепричастий на -я, а простому — на -учи/-ючи: дерзая — толкаючи.
- 7В простом стиле употребляются «глагольные междометия»: стук, хвать, бряк. В высоком стиле они нежелательны.
- 8Для высокого стиля характерны страдательные конструкции наподобие он от нас превозносится, которые в простом не употребляются.
- 9В высоком стиле, в отличие от простого, используется «дательный самостоятельный».
- 1В родительном падеже единственного числа существительных мужского рода в высоком слоге допускается только окончание -а, а в простом наравне с ним употребляется -у: Святого духа — розового духу. В местном падеже единственного числа в высоком стиле разрешается только окончание -е(ѣ), а в простом ещё -у: в лесе — в лесу.
- 2В простом слоге в отличие от высокого много имён увеличительных и «умалительных».
- 3Формы сравнительной и превосходной степени на -ейший, -айший, -ший — примета высокого стиля. В простом они неупотребительны.
- 4Собирательные числительные типичны для простого стиля, а в высоком их использовать не принято: не двое архиереев, но два архиерея.
- 5Причастия, наоборот, характерны для высокого стиля.
- 6Высокому стилю свойственны формы деепричастий на -я, а простому — на -учи/-ючи: дерзая — толкаючи.
- 7В простом стиле употребляются «глагольные междометия»: стук, хвать, бряк. В высоком стиле они нежелательны.
- 8Для высокого стиля характерны страдательные конструкции наподобие он от нас превозносится, которые в простом не употребляются.
- 9В высоком стиле, в отличие от простого, используется «дательный самостоятельный».
Ломоносов не только указывал на стилистические различия грамматических форм. Он также отмечал, что важно учитывать стилистическую окраску слов, от которых эти формы образуются. Лингвист Александр Горшков поясняет: «Нельзя написать или сказать дерзаючи, так как слово дерзать относится к высокому стилю и требует формы дерзая, но лучше сказать толкаючи, чем толкая, так как толкать — слово простое, обиходное».
Большая часть художественных произведений XVIII века относилась или к высокому, или к низкому стилю, а средний, который, по мнению Горшкова, «теоретически должен был бы развиваться наиболее интенсивно и послужить основой выработки единых норм литературного языка», не разрабатывался ни теоретически, ни практически.
Демократичная мода
Сам Ломоносов рассматривал «теорию трёх стилей» как средство, которое поможет ограничить «устарелую книжно-славянскую стихию» в русском литературном языке и демократизирует литературную речь. Но со временем, пишет Горшков, она стала мешать развиваться единой системе общелитературного языка на народной основе:
Большая часть художественных произведений XVIII века относилась или к высокому, или к низкому стилю, а средний, который, по мнению Горшкова, «теоретически должен был бы развиваться наиболее интенсивно и послужить основой выработки единых норм литературного языка», не разрабатывался ни теоретически, ни практически.
Демократичная мода
Сам Ломоносов рассматривал «теорию трёх стилей» как средство, которое поможет ограничить «устарелую книжно-славянскую стихию» в русском литературном языке и демократизирует литературную речь. Но со временем, пишет Горшков, она стала мешать развиваться единой системе общелитературного языка на народной основе:
Ломоносов не только указывал на стилистические различия грамматических форм. Он также отмечал, что важно учитывать стилистическую окраску слов, от которых эти формы образуются. Лингвист Александр Горшков поясняет: «Нельзя написать или сказать дерзаючи, так как слово дерзать относится к высокому стилю и требует формы дерзая, но лучше сказать толкаючи, чем толкая, так как толкать — слово простое, обиходное».
Большая часть художественных произведений XVIII века относилась или к высокому, или к низкому стилю, а средний, который, по мнению Горшкова, «теоретически должен был бы развиваться наиболее интенсивно и послужить основой выработки единых норм литературного языка», не разрабатывался ни теоретически, ни практически.
Демократичная мода
Сам Ломоносов рассматривал «теорию трёх стилей» как средство, которое поможет ограничить «устарелую книжно-славянскую стихию» в русском литературном языке и демократизирует литературную речь. Но со временем, пишет Горшков, она стала мешать развиваться единой системе общелитературного языка на народной основе:
Большая часть художественных произведений XVIII века относилась или к высокому, или к низкому стилю, а средний, который, по мнению Горшкова, «теоретически должен был бы развиваться наиболее интенсивно и послужить основой выработки единых норм литературного языка», не разрабатывался ни теоретически, ни практически.
Демократичная мода
Сам Ломоносов рассматривал «теорию трёх стилей» как средство, которое поможет ограничить «устарелую книжно-славянскую стихию» в русском литературном языке и демократизирует литературную речь. Но со временем, пишет Горшков, она стала мешать развиваться единой системе общелитературного языка на народной основе:
- не позволяла выработать единые нормы литературного языка: наоборот, расслаивала, делила его на три пласта;
- стилистические богатства русского языка оказывались разобщёнными, распределялись между разными стилями. Из-за этого стили — особенно средний, где нужно было регулировать количество просторечий и церковнославянизмов, — обеднялись.
- не позволяла выработать единые нормы литературного языка: наоборот, расслаивала, делила его на три пласта;
- стилистические богатства русского языка оказывались разобщёнными, распределялись между разными стилями. Из-за этого стили — особенно средний, где нужно было регулировать количество просторечий и церковнославянизмов, — обеднялись.
Низкий и высокий слог могли слиться в единое целое и образовать новую систему. Этот процесс происходил на базе одного из существующих стилей. В среднем слоге церковнославянским и народно-разговорным элементам взаимодействовать было нельзя: это возбранялось теорией. Высокий быстро утрачивал своё значение — усиливались демократические и реалистические тенденции.
Только низкий стиль оказался жизнеспособным и окончательно утвердился в роли «базового гардероба» для русского литературного. Тем более что стихотворная сатира, которую Ломоносов отнёс к среднему стилю, практически разрабатывалась в рамках простого слога, а сам средний стиль почти не был представлен в литературе того времени.
От стиля к безвкусице
Передовые писатели второй половины XVIII века делали всё, чтобы разрушить систему трёх стилей. Уже один из современников Ломоносова — Александр Сумароков — стремился к единообразию, хотел «выровнять» нормы литературного языка. Он выступал против высокого слога, его «пухлости, многоглаголания, тяжких речений» и требовал простоты, ясности:
Ум здравый завсегда гнушается мечты,
Коль нет во чьих стихах приличной простоты,
Ни ясности, ни чистоты, —
Так те стихи лишены красоты
И полны пустоты.
При этом Сумароков не отказывался от книжных элементов совсем. Признавал те из них, которые ещё сохранились в живом письменном и устном употреблении:
Коль ещё, точию обычай истребил,
Кто нудит, чтобы ты их опять в язык вводил?
И что из старины и ныне неотменно,
То может быть тобой повсюду положенно.
Ещё Сумароков боролся против «подьяческого слога» — архаичных выражений и конструкций старого «делового языка»:
Только низкий стиль оказался жизнеспособным и окончательно утвердился в роли «базового гардероба» для русского литературного. Тем более что стихотворная сатира, которую Ломоносов отнёс к среднему стилю, практически разрабатывалась в рамках простого слога, а сам средний стиль почти не был представлен в литературе того времени.
От стиля к безвкусице
Передовые писатели второй половины XVIII века делали всё, чтобы разрушить систему трёх стилей. Уже один из современников Ломоносова — Александр Сумароков — стремился к единообразию, хотел «выровнять» нормы литературного языка. Он выступал против высокого слога, его «пухлости, многоглаголания, тяжких речений» и требовал простоты, ясности:
Ум здравый завсегда гнушается мечты,
Коль нет во чьих стихах приличной простоты,
Ни ясности, ни чистоты, —
Так те стихи лишены красоты
И полны пустоты.
При этом Сумароков не отказывался от книжных элементов совсем. Признавал те из них, которые ещё сохранились в живом письменном и устном употреблении:
Коль ещё, точию обычай истребил,
Кто нудит, чтобы ты их опять в язык вводил?
И что из старины и ныне неотменно,
То может быть тобой повсюду положенно.
Ещё Сумароков боролся против «подьяческого слога» — архаичных выражений и конструкций старого «делового языка»:
Низкий и высокий слог могли слиться в единое целое и образовать новую систему. Этот процесс происходил на базе одного из существующих стилей. В среднем слоге церковнославянским и народно-разговорным элементам взаимодействовать было нельзя: это возбранялось теорией. Высокий быстро утрачивал своё значение — усиливались демократические и реалистические тенденции.
Только низкий стиль оказался жизнеспособным и окончательно утвердился в роли «базового гардероба» для русского литературного. Тем более что стихотворная сатира, которую Ломоносов отнёс к среднему стилю, практически разрабатывалась в рамках простого слога, а сам средний стиль почти не был представлен в литературе того времени.
От стиля к безвкусице
Передовые писатели второй половины XVIII века делали всё, чтобы разрушить систему трёх стилей. Уже один из современников Ломоносова — Александр Сумароков — стремился к единообразию, хотел «выровнять» нормы литературного языка. Он выступал против высокого слога, его «пухлости, многоглаголания, тяжких речений» и требовал простоты, ясности:
Ум здравый завсегда гнушается мечты,
Коль нет во чьих стихах приличной простоты,
Ни ясности, ни чистоты, —
Так те стихи лишены красоты
И полны пустоты.
При этом Сумароков не отказывался от книжных элементов совсем. Признавал те из них, которые ещё сохранились в живом письменном и устном употреблении:
Коль ещё, точию обычай истребил,
Кто нудит, чтобы ты их опять в язык вводил?
И что из старины и ныне неотменно,
То может быть тобой повсюду положенно.
Ещё Сумароков боролся против «подьяческого слога» — архаичных выражений и конструкций старого «делового языка»:
Только низкий стиль оказался жизнеспособным и окончательно утвердился в роли «базового гардероба» для русского литературного. Тем более что стихотворная сатира, которую Ломоносов отнёс к среднему стилю, практически разрабатывалась в рамках простого слога, а сам средний стиль почти не был представлен в литературе того времени.
От стиля к безвкусице
Передовые писатели второй половины XVIII века делали всё, чтобы разрушить систему трёх стилей. Уже один из современников Ломоносова — Александр Сумароков — стремился к единообразию, хотел «выровнять» нормы литературного языка. Он выступал против высокого слога, его «пухлости, многоглаголания, тяжких речений» и требовал простоты, ясности:
Ум здравый завсегда гнушается мечты,
Коль нет во чьих стихах приличной простоты,
Ни ясности, ни чистоты, —
Так те стихи лишены красоты
И полны пустоты.
При этом Сумароков не отказывался от книжных элементов совсем. Признавал те из них, которые ещё сохранились в живом письменном и устном употреблении:
Коль ещё, точию обычай истребил,
Кто нудит, чтобы ты их опять в язык вводил?
И что из старины и ныне неотменно,
То может быть тобой повсюду положенно.
Ещё Сумароков боролся против «подьяческого слога» — архаичных выражений и конструкций старого «делового языка»:
«Что почтенняе, эклоги ли составлять, наполненные любовным жаром и пишимые хорошим складом, или тяжебные ябедников письма, наполненные плутовством и складом писанные скаредным?»
«Подъячие... точек и запятых не ставят... для того, чтобы слог темнее был, ибо в мутной воде удобняе рыбу ловить».
«Подьячие... высокомерятся любимыми своими словами: понеже, точию, якобы, имеет быть, не имеется и прочими такими».
«Подъячие... точек и запятых не ставят... для того, чтобы слог темнее был, ибо в мутной воде удобняе рыбу ловить».
«Подьячие... высокомерятся любимыми своими словами: понеже, точию, якобы, имеет быть, не имеется и прочими такими».
«Что почтенняе, эклоги ли составлять, наполненные любовным жаром и пишимые хорошим складом, или тяжебные ябедников письма, наполненные плутовством и складом писанные скаредным?»
«Подъячие... точек и запятых не ставят... для того, чтобы слог темнее был, ибо в мутной воде удобняе рыбу ловить».
«Подьячие... высокомерятся любимыми своими словами: понеже, точию, якобы, имеет быть, не имеется и прочими такими».
«Подъячие... точек и запятых не ставят... для того, чтобы слог темнее был, ибо в мутной воде удобняе рыбу ловить».
«Подьячие... высокомерятся любимыми своими словами: понеже, точию, якобы, имеет быть, не имеется и прочими такими».
При этом язык произведений Сумарокова был ещё далёк от того идеала, который он сам выдвигал. Строгие три стиля уступили место относительной языковой безвкусице. Например, набор народно-разговорных элементов у Сумарокова «был особенно неэстетичен и вульгарен в самом худшем смысле слова, например хозяища, осетриха, куромша, извадка, ко мне не припехнулся, волк несклонной молодец.
В притчах Сумароков употреблял просторечие не как средство речевой характеристики. Он включал его не только в речь персонажей, но и в слова автора — часто логически неправдоподобно. Например, в притче «Сова и рифмач»:
Ответствовал Сове какой-то Стихоткач,
Несмысленный рифмач:
«Сестрица! я себе такую ж часть наследил,
Что первый в городе на рифмах я забредил».
Все неразберихи и «переборы» исчезли... да, правильно, при Пушкине. Вы точно слышали об этом от экскурсовода много раз и, наверное, уже хотите увидеть всё своими глазами. Если так, то для вас хорошая новость: солнце русской поэзии, его «модный дом» и подарки литературному языку ждут на следующей станции. Навестите полюбившиеся места в ломоносовской эпохе, пристегните ремни — и едем.
В притчах Сумароков употреблял просторечие не как средство речевой характеристики. Он включал его не только в речь персонажей, но и в слова автора — часто логически неправдоподобно. Например, в притче «Сова и рифмач»:
Ответствовал Сове какой-то Стихоткач,
Несмысленный рифмач:
«Сестрица! я себе такую ж часть наследил,
Что первый в городе на рифмах я забредил».
Все неразберихи и «переборы» исчезли... да, правильно, при Пушкине. Вы точно слышали об этом от экскурсовода много раз и, наверное, уже хотите увидеть всё своими глазами. Если так, то для вас хорошая новость: солнце русской поэзии, его «модный дом» и подарки литературному языку ждут на следующей станции. Навестите полюбившиеся места в ломоносовской эпохе, пристегните ремни — и едем.
При этом язык произведений Сумарокова был ещё далёк от того идеала, который он сам выдвигал. Строгие три стиля уступили место относительной языковой безвкусице. Например, набор народно-разговорных элементов у Сумарокова «был особенно неэстетичен и вульгарен в самом худшем смысле слова, например хозяища, осетриха, куромша, извадка, ко мне не припехнулся, волк несклонной молодец.
В притчах Сумароков употреблял просторечие не как средство речевой характеристики. Он включал его не только в речь персонажей, но и в слова автора — часто логически неправдоподобно. Например, в притче «Сова и рифмач»:
Ответствовал Сове какой-то Стихоткач,
Несмысленный рифмач:
«Сестрица! я себе такую ж часть наследил,
Что первый в городе на рифмах я забредил».
Все неразберихи и «переборы» исчезли... да, правильно, при Пушкине. Вы точно слышали об этом от экскурсовода много раз и, наверное, уже хотите увидеть всё своими глазами. Если так, то для вас хорошая новость: солнце русской поэзии, его «модный дом» и подарки литературному языку ждут на следующей станции. Навестите полюбившиеся места в ломоносовской эпохе, пристегните ремни — и едем.
В притчах Сумароков употреблял просторечие не как средство речевой характеристики. Он включал его не только в речь персонажей, но и в слова автора — часто логически неправдоподобно. Например, в притче «Сова и рифмач»:
Ответствовал Сове какой-то Стихоткач,
Несмысленный рифмач:
«Сестрица! я себе такую ж часть наследил,
Что первый в городе на рифмах я забредил».
Все неразберихи и «переборы» исчезли... да, правильно, при Пушкине. Вы точно слышали об этом от экскурсовода много раз и, наверное, уже хотите увидеть всё своими глазами. Если так, то для вас хорошая новость: солнце русской поэзии, его «модный дом» и подарки литературному языку ждут на следующей станции. Навестите полюбившиеся места в ломоносовской эпохе, пристегните ремни — и едем.
Горшков, А. И. История русского литературного языка. Краткий курс лекций. М.: Высшая школа, 1965.
Горшков, А. И. История русского литературного языка. Краткий курс лекций. М.: Высшая школа, 1965.