Гениальные идеи и уникальные проекты часто принадлежат коллегам. Присваивать шедевры себе, как минимум, неэтично, а сейчас — даже противозаконно. Но рассказать-то о них всё равно хочется. Прежде чем отправиться на станцию «Старорусский язык», разбираемся, как несколько веков назад маркировали чужие высказывания и почему это было максимально типично для жителей Древней Руси.

Самый простой способ передать чужие слова — прямая речь. Та самая, что сейчас ассоциируется с кавычками, тире и словами автора, в порядке которых одинаково путаются школьники и профессионалы, работающие с текстом. В старославянских и древнерусских памятниках кавычек не было. И тире не было: одни точки, и то не в привычном значении. Зато «специальные» слова авторы уже использовали. Прямой речи в повествовании обычно предшествовали рєчє или рѣшѧ — «сказал (а)», «сказали», глагола (шѧ) — «сказал (и)», глаголѩ (глаголѭшти, глаголѭштє) — «говоря», отъвѣштавъ рєчє или глагола — «отвечая, сказал» и подобные:

Прямая речь в старославянских текстах — основной способ передать чужие слова, что, по мнению Г. А. Хабургаева, «вполне соответствует способу мышления: рассказчик как бы даёт „точную фотографию“ речи персонажа, не подвергая её дополнительной переработке».

Если говорящий просил что-то кому-то передать, что-то предполагал, на что-то указывал и так далее, соответствующее высказывание присоединялось к предыдущему предложению прямой речи, которое, как правило, содержало слова наподобие прошѫ, молѭ — «прошу», рєкѫ, глаголѭ — «скажу, говорю». То есть «цитату в цитате» прикрепляли к реплике точно так же, как прямую речь к авторскому тексту:

Внутри старославянского текста, то есть не в начале главы или законченного в смысловом отношении отрывка, почти нет предложений без формальных показателей связи с другим предложением. Относительно немногочисленные бессоюзные связи внутри старославянских законченных по смыслу отрывков можно встретить только в составе прямой речи: и҃с жє рєчє i мъ · нє трѣбѹѭтъ отити · дадитє iмъ вы ѣсти — Иисус же сказал им: — Они не хотят уходить. Дайте вы им поесть.

Соединять предложения бессоюзным способом не было типично для старославянских повествовательных текстов: связь без формальных показателей чаще встречалась в греческом оригинале. По мнению Хабургаева, объяснить, почему в переводе эта особенность сохраняется, возможно с психологической точки зрения: «При передаче диалога, видимо, „ощущалась“ интонация говорящего <…>, как это обычно бывает в живой речи».

Носители современных славянских языков вводят в повествование чужие реплики и более сложным способом: им привычна не только прямая, но и косвенная речь. Писатели и журналисты часто используют промежуточные конструкции. О них в книге «Синтаксис сложного предложения» пишет Е. С. Скобликова:

В X—XI вв.еках косвенная речь только начинала оформляться, но уже были конструкции с её характерными чертами. Такие предложения встречались очень редко и напоминали «полупрямую речь» или примеры из ЕГЭ с ошибкой в оформлении речи косвенной — наподобие Мама разозлилась из-за моей двойки и сказала, что ты не должен запускать учёбу. В современном языке лицо у местоимений и глаголов в чужой реплике принято менять: ты должно превратиться в я, потому что мама обращается к сыну, который выступает автором высказывания и со своей стороны передаёт её слова. В древних памятниках такое правило ещё не действовало.

Указывал на «почти косвенную речь», например, союз яко: его часто использовали, чтобы присоединить прямую речь к авторской: i пакы отъвръжє сѧ съ клѧтвоѭ · ѣко нє знаѭ ч҃ка — И (он) опять отрёкся с клятвою: — Ведь, (я) не знаю (этого) человека; рєчє бо ѣко б҃жiи сн҃ъ єсмь — Ведь сказал (он): — Вот, я божий сын.

Таких фрагментов, как пишет В. В. Иванов, много в текстах XII—XIII вв.еков, то есть уже в древнерусских памятниках. Учитывая функции яко в старославянском языке, конструкции с этим союзом следует воспринимать как переходные от прямой речи к косвенной: «Отрёкся с клятвою, что я не знаю (этого) человека», «Сказал (о себе!), что я сын божий».

Тем временем этот материал — переходный между двумя станциями на лингвистической ленте времени. После долгой экскурсии по древнерусскому периоду и погружения в историческую грамматику отправляемся в гости к старорусскому языку, или языку великорусской народности.