Если конструкции с разными падежами — это фирмы, которые производят смыслы, то предложения — их совместные проекты. Разбираемся, по каким правилам синтаксической «деловой этики» строилось такое взаимодействие в старославянском и древнерусском языках.

Многие конструкции с косвенными падежами, о которых шла речь до этого, не могли существовать сами по себе. В предложении они зависели от главных членов — подлежащего и сказуемого. Грамматическая основа — «скелет», основа любого высказывания, или суть проекта.

Подлежащее

Во многих старославянских и древнерусских предложениях оно не было формально выражено. В основном использовались либо односоставные предложения, либо двусоставные неполные. Ещё на подлежащее могли не указывать, если субъект уже упоминали до этого не как активно действующее лицо, но из контекста было ясно, что в дальнейших событиях участвует именно он.

Вот отрывок из евангельской притчи о блудном сыне:

В предложении 2 местоимение тъ выполняет функцию подлежащего и замещает слово сынъ. В следующих трёх предложениях, где сказуемые выражаются формами третьего лица единственного числа и, следовательно, предполагают одно действующее лицо, подлежащих нет. Но действующие лица здесь разные. В третьем и пятом предложениях это герой рассказа, то есть блудный сын, а в четвёртом — тот самый один из жителей, к которому герой поступил в услужение.

«Ситуация такова, — пишет Г. А. Хабургаев, — что после упоминания об одном из жителей читателю ясно, что только он мог послать голодающего блудного сына пасти свиней, точно так же, как в дальнейшем только блудный сын (не один из жителей!) мог хотеть насытиться свиным кормом».

Предложения в старославянских и древнерусских текстах строились так, только если подлежащим было наименование активно действующего лица. Названия животных, предметов, явлений и так далее в роли грамматического подлежащего обычно не опускали.

Если подлежащее употреблялось, то выражалось обычно именем существительным в именительном падеже или словом другой части речи в значении существительного: ѹзрѣ и дрѹгая — Увидела его другая.

В современном русском языке подлежащими часто становятся личные местоимения: я, ты, мы, вы, он, она, оно, они. Иногда их используют настолько часто, что даже возникает путаница: если в предложении упоминается несколько предметов, допустим, женского рода, непонятно, к какому из них будет относиться любое она. В старославянском и древнерусском словесные «ресурсы» экономили: личное местоимение выступало в качестве подлежащего фактически в зависимости от своей смысловой, логической нагрузки.

Лицо в старославянском языке всегда выражалось формой сказуемого, и это лишало личные местоимения их основного грамматического смысла. В предложении нє вѣмь чьто г҃лєши — (Я) не знаю, о чём (ты) говоришь — форма вѣмь указывает на первое лицо единственного числа, а форма г҃лєши — на второе лицо единственного числа. Поэтому в местоимениях азъ и ты нет необходимости.

Личные местоимения в функции подлежащего употреблялись в тех случаях, когда говорящему было необходимо подчеркнуть субъект действия, то есть когда помимо грамматического значения (указания на лицо) у местоимения была ещё определённая смысловая нагрузка, стилистическое значение. Из современных славянских языков эту особенность отчасти сохранил, например, польский.

В евангельском рассказе об апостоле Петре, который испугался, что с ним поступят как с Иисусом, и поэтому отрёкся от своего учителя, женщина, узнавшая Петра, говорит: и ты бѣ с i҃сомь галилѣiскымь (И ты был с Иисусом Галилейским). Здесь подлежащее употребляется, поскольку необходимо подчеркнуть: именно этот человек, а не кто-то другой, был учеником Христа, которого в тот момент судили.

Сказуемое

Оно в старославянском языке могло быть глагольным и именным. Глагольное, в свою очередь, — простым, однословным (идетъ), или составным, то есть из нескольких слов (єсмь сталъ просити). При этом от составного глагольного сказуемого, отмечает Г. А. Хабургаев, отличалось простое, которое выражалось сложной глагольной формой: почьнєши дєржати переводится как займёшь. К таким формам он относит ещё формы сослагательного наклонения, второго сложного будущего, перфекта и плюсквамперфекта.

В составном именном сказуемом в именной части могло быть существительное, прилагательное, действительное или страдательное причастие:

В именном составном сказуемом в настоящем времени не всегда употреблялась глагольная связка быти. Это зависело от значения настоящего времени, как «фишки» проекта зависят от потребностей целевой аудитории. Таких значений два:

В предложениях с вневременным значением именное сказуемое соединялось с подлежащим без связки: никто жє благъ тъкмо єдинъ богъ — Никто не свят, кроме бога. Там, где просматривалось значение собственно настоящего времени, именная часть сказуемого присоединялась к подлежащему при помощи связки быти в настоящем времени: сь єстъ наслѣдъникъ — Он наследник.

Важно, что в русском переводе связка отсутствует. Поэтому, чтобы сохранить указание на первое лицо, используется местоимение.

Границы предложений

Старославянские и древнерусские тексты можно было по-разному разделить на предложения. Дело в том, что ни один из ключевых признаков предложения — смысловое, грамматическое и интонационное единство — по отдельности не даёт основания чётко выделять его начало и конец.

Дело в том, что старославянский язык известен нам только как письменный, поэтому оценить интонацию, которую подразумевал автор конкретного памятника, просто невозможно. Кроме того, текст писали, не разделяя не только на предложения, но даже на слова.

Получается, в законченном по смыслу отрывке, то есть смысловом единстве, возможно выделить грамматически связанные единства — простые предложения. Но самостоятельные они или входят в состав сложных — вопрос, ответ на который потерялся во времени.

В современном русском языке на связь предложений между собой часто указывают союзы и частицы. В старославянских текстах такие формальные показатели совершенно необязательно означали, что несколько простых предложений объединяются в одно сложное. Для этих памятников было характерно «нанизывание» предложений. Одно простое грамматическое единство присоединялось к другому, как правило, с помощью союзов (например, а, да, нъ) или частиц (жє, бо, ѹбо и других). Автор как бы показывал, что первая мысль, которую он высказал, связана со второй, а она с последующей, или что они противопоставляются друг другу.

Такие объединения простых предложений не совсем корректно называть сложносочинёнными или сложноподчинёнными предложениями. Как пишет Г. А. Хабургаев, «нет уверенности в том, что в каждом конкретном случае это действительно были предложения, а не объединения простых грамматических единств, поясняемых одно другим внутри текста, который представляет собой сложное грамматическое единство».

Общие характеристики предложений и их грамматических основ в старославянском и древнерусском языках основаны на фундаменте, который появился ещё в праславянскую эпоху и от которого по-разному «отстраивались» все его «потомки» на разных этапах развития. Некоторые его особенности заметны в современном русском, другие — в польском, а что-то сохранил болгарский. Именно поэтому исторические сведения о «проектах»-предложениях позволяют на базовом уровне понимать родственников «великого и могучего». Но это уже тема для других материалов.