«Уважаемый, далеко ли до Аничкова моста? Мне надо быть там через десять минут», — спрашиваете вы у случайного прохожего. Вокруг — Петербург времён Николая I. «Тьфу на вас, — отмахивается прохожий. — Вы, господин, безграмотный».

Язык не статичен: он постоянно меняется, впитывает новое и отбрасывает старое. То, что казалось немыслимым, становится верным. То, что было верным, отходит к немыслимому. Эти изменения порой невозможно предсказать — можно только отслеживать.

Переводим с дореформенного русского справочник начала XIX века и показываем, чем отличаются от современных нормы эпохи Пушкина, Лермонтова и Гоголя.

Совпадения и различия

«Справочное место русского слова» — так называется первый сборник правил русского языка и наш путеводитель в историю начала XIX века. В 1843 году его опубликовал в семейной типографии журналист Алексей Греч. Как отмечается в предисловии, в «Справочном месте» «собраны и исправлены слова, произносимые неправильно или употребляемые не в точном их значении, и при том не одними простолюдинами, но и людьми образованными». Всего в книге 450 статей.

Среди типичных промахов современников Греч выделяет:

Несмотря на совпадения с нормами, которые дошли до XXI века, в «Справочном месте» больше устаревшего, чем актуального. Нельзя применить к современному языку рекомендации называть игры, связанные с риском, азардными, вертлявого человека — вертляным, вьюгу — мятелью, а отверстия — дирами или дирками. Греч утверждает, в коридоре и лотерее должны удваиваться согласные «р» и «т» соответственно, а сочетание есть ли в предложении Есть ли у него деньги? — писаться слитно. Отдельно он рассуждает об орфографии приставок и советует упоминать беспечный, беспободно и другие слова с без- и чрез- исключительно через «з».

Отличается от современного и род отдельных слов в «Справочном месте» — за 179 лет зала стала залом, а французский кадриль — французской кадрилью. Многие потеряли множественное число, например правильное для XIX века словосочетание играть на двух фортепианах зазвучало нелепо.

Некоторые выражения сегодня и вовсе непонятны без контекста. Например, зелейная лавка — место, где продают лекарства, а не колдовские зелья, а виноходец — конь, бегущий иноходью и никак не связанный с вином.

Заимствования и избыточность

Особенно резко «Справочное место» расходится с нормами XXI века в написании некоторых иностранных слов. Орфографию отдельных букв в заимствованиях Алексей Греч объясняет оригинальным написанием:

Русифицировать «по аналогии» Греч предлагает и иностранную топонимику. В одних случаях формы слов совпадают с нормативными сегодня: Огайо, Эдинбург, Испания. В других — кардинально отличаются от них. Остров Джерси, следуя правилам английской орфоэпии, литератор называет островом Джерзи. Все зарубежные географические имена на «е», кроме названий Ени-Кале, Египет и Европа, он рекомендует писать и произносить с «э»: река Эфрат.

Толкование заимствований созвучно с нынешним. Греч указывает, что неправильно называть французским балом «большой обед, пирушку, ужин или даже дружескую попойку», и призывает не путать паронимы: каблук с монашеским клобуком, библиографию с биографией, кампанию-поход с компанией-обществом, а жительницу Китая китаянку с плотной бумажной тканью китайкой.

Правда и выдумка

Свою позицию Греч объясняет просто и резко, с частыми упоминаниями неназванных, но якобы известных публике журналистов и писателей, которые допускают ту или иную ошибку. В этом литератор отдалённо напоминает граммар-наци XXI века. В борьбе за чистоту речи он выдвигает на первый план не тему коммуникации, а её форму: «Многие пишут: Поэта вдохновил вид природы. Слов вдохновить и вдохновлять нет в русском языке. Они встречаются только у писателей, которые не обращают внимания на произведение слов, употребляемых ими».

Однако при всей непреклонности утверждений «Справочное место русского слова» — лишь индивидуальный взгляд на состояние языка. По мнению современных лингвистов, многие суждения Алексея Греча были некорректными и для его времени.

«Некоторые предложения иначе как выдумками не назовёшь. Вот, например, слово браво — выражение одобрения, восхищения. Автору „Справочного места“ кажется, что одного слова недостаточно, нужны целых три: „браво“ — когда приветствуют актёра, „брава“ — когда актрису, „бравы“ — если и тех, и других. Это выдумка, никогда в русском языке так не было. Да к тому же браво и брава произносятся совершенно одинаково, на слух их не различишь», — пишут Александр и Людмила Грузберг в статье «Из истории словарей: Первый русский словарь трудностей».

Размышления Греча, считает лингвист Виктор Одинцов, похожи на рассуждения филологов-любителей: те же упрёки, те же доводы против ряда слов. Зачастую автор выводит собственные неправомерные системы объяснений:

Другие «нормы» и вовсе не поясняются. Так, Греч утверждает, что правильно говорить надобно, а не надо просто потому, что читатель достаточно образован, чтобы не совершать такой ошибки.

Объяснить неправомерность некоторых суждений, отмечают Александр и Людмила Грузберг, действительно можно лишь недостаточной лингвистической образованностью автора. Однако Греч и не мог обладать «достаточными» знаниями. В годы, когда он работал над «Справочным местом», наука о языке ещё формировалась: в России только появлялись грамматики и словари, закладывались основы фонетики, орфографии, синтаксиса и морфологии. Книга стала одним из многих первых шагов в развитии лингвистики — пусть и не совсем академическим.

«Справочное место русского слова» положило начало жанру «словаря правильностей» — пособий для совершенствования речи и укрепления действующих языковых норм. Эти руководства, как отмечает литератор и историк второй половины XIX века Пётр Гильтебрандт, «расходились в начертании не только множества отдельных слов, но и даже целых гнёзд слов одного типа». Составители всевозможных справочников часто придерживались простого правила: во что верю, то и пишу, объясняя нормы собственным чутьём и воспитанием.

В наши дни «Справочное место русского слова» выглядит странным, доказательства — сомнительными, а манера письма — забавной. Но труд Алексея Греча — путеводитель в прошлое языка и летопись постоянно меняющейся нормы. Кто знает: вдруг спустя ещё 179 лет справочники начала XXI века будут казаться потомкам таким же пережитком лингвистической старины?