Сотканные из пиров и кружева

На языческой Руси существовала своя «святая троица» — Род и две рожаницы. Им не приносили жертв, зато в их честь устраивали большие пиры и ставили идолов. Одни исследователи рассматривают Рода как мелкое божество, «собрата» домового, а другие — как сильного бога-творца.

В трактате «О вдуновении духа в человека» древнерусский автор пишет: То не Род, сидя на облаке, посылает на землю дождь, отчего рождаются дети. Ибо всем творец Бог, а не Род. Из этого текста становится ясно, что Род — небесный бог, связанный с легендами о том, что зародыши детей падают с небес. Получается, он — творец живых существ.

Но нужно заметить всё же, что, по мнению исследовательницы мифологии Александры Барковой, Род — не творец всего сущего и он не всемогущ. Нельзя, пишет она, отождествлять его с христианским Творцом и считать верховным богом и правителем — эти роли не всегда брал на себя один «персонаж».

Подобная ситуация, например, в скандинавской мифологии, где «бог всех богов» — Один, но есть громовержец Тор — не предводитель, но любимец народа. Рыбаков даже считает, что имя Род произошло от понятия родия — «шаровая молния». Этим славянский бог ещё сильнее сближается со скандинавским собратом — эдакая миролюбивая, земледельческая версия Тора.

Согласно этимологическому словарю Николая Шанского слово род произошло от общеславянского *ordъ. Исторические родственники — рост, расти. Однако это этимология не имени бога, а омонимичного существительного с буквальным значением «то, что выросло, выращено».

Спутницы Рода — рожаницы. Их точно было две: в древнерусских текстах слово стоит в двойственном числе. Это подчёркивает божественную функцию — покровительствовать деторождению. Двоичность соотносилась с женским началом.

Ещё известно — и это большая заслуга Бориса Рыбакова, — что рожаницы «выросли» из образа древних духов. А проследить этот путь можно по… вышивке. Есть среди русских узоров один с названием «распластанная лягушка». Он изображает рожающую женщину с широко расставленными ногами и поднятыми руками (кстати, по рукам можно отличать древнерусские узоры от «свежих» неоязыческих). Позже узор превратился в другой — «женщина вазон». Это говорит о том, что в образе связаны мотив рождения и природы, а ещё указывает на прошлое рожаниц. Это архаичные богини-оленихи, зооморфный образ с теми же функциями.

Иногда в рожаницах видят богинь замужества и девичества. Рыбаков связывает с ними имена Лада и Леля, но современные исследователи опровергают эту версию.

Не то бог, не то богиня

Богини замужества и девичества у славян действительно были. Они изображены на Збручском идоле — памятнике славянского язычества X–XIII веков. Одна — с ребёнком, вторая — с кольцом в нижней части тела, которое символизирует женские половые органы. Правда, с именами сложнее. Это явно не Леля (о «ней» или о «нём» поговорим ниже), но можно ли назвать эту богиню Ладой?

Корень -лад- — реально существующий. По мнению лингвиста Олега Трубачёва, он индоевропейский и означает «выросший, зрелый». Это, вероятно, связано с тем, что в древности только женатый мужчина считался взрослым, полноценным человеком. Потому и в «Слове о полку Игореве» к супругу обращаются формой ладо. Получается, что корень -лад- связан с миром и порядком (жить в ладу). Это подкрепляет теорию о том, что Лада покровительствует браку, а ещё — что корень используется по отношению к мужчинам. Получается, что и Лада — бог, а не богиня.

Это доказывает и Рыбаков, обращаясь к «Истории Польши» Яна Длугоша и к хорватским песням, где Ладо — бог. Так что покровитель брака существовал, но имя его потерялось в веках.

Если Лада (или Ладо) дала нам возможность углубиться в этимологию, то Лель отправляет в фонетику. Дело в том, что имя этого бога услышали в припеве свадебной песни! В ней поют ай-люли и лель-полель — это вариации восклицания аллилуйя, что доказал лингвист и фольклорист Никита Толстой.

Леля придумали учёные в XVIII веке и окрестили «божком воспаления любовного», или попросту богом любви, славянской версией греческого Купидона. Ещё «кабинетная мифология» породила брата Леля — покровителя замужества и женитьбы Полеля. Потому что после любви идёт брак.

Кстати, первое упоминание о Леле появилось в работах польских историков в XV–XVI веках, а русские «забрали» бога себе только двести лет спустя.

«Трудности перевода»

Собственных письменных источников у славян почти не сохранилось, поэтому они заимствовали богов и информацию о них у других стран. Иногда в этой и без того нестройной системе происходил «сбой».

Так появился славянский Дионис — Услад. Он едва-едва не стал частью «официального» пантеона, якобы появившись в «Повести временных лет» в списке киевских богов: Перуна древяна, а главу его сьребряну, а yс злат. Последние два слова превратились в имя с лёгкой руки барона Сигизмунда фон Герберштейна. Это путешественник XVI века, автор книги «Записки о московитских делах», к которому попала «Повесть». Он не говорил по-русски, знал словенский. Поэтому, видимо, не смог правильно разделить сплошной древнерусский текст на отдельные слова. Из ус злат получился Услад, для которого Сигизмунд уже потом сочинил биографию бога веселья.

Спустя век по подобной схеме появилось ещё одно божество. Далматинский историк Мауро Орбини, которого в России знали как Мавроурбина, написал «Книгу историографии початия имени, славы и разширения народа славянского». У него упоминается Услад, так что, скорее всего, он переписывал «Повесть временных лет» с книги Герберштейна. В 1722 году «Историографию» перевели на русский.

Как раз после Услада в списке фигурировало имя Simaergla. Переводчик ошибся: вместе первой «а» записал «с», а «g» убрал ради благозвучия. Появилось имя, но функции богини были неясны. «Работу» для Зимцелы придумали в 1768 году. Михаил Попов, автор мифологического словаря, пишет о ней следующее: Богиня Киевская; какия ей качества приписывались, о том ничево неизвестно; разве изломанное ея название произвесть от имени «зима» и глагола «стерть», так назовется она Зимстерлою и будет походить на Аврору или Флору, богиню цветов. Так появилась богиня зимы Зимцела.

Не боги, а чучела

Если богиня зимы была одна (максимум две, о чём поговорим в конце материала), то вот летних божеств у славян собралась целая плеяда: и солнечные Хорс с Дажьбогом, и Ярило, которого считали богом то ли весеннего солнца, то ли урожая. Как пишется имя последнего, правда, неясно: то ли Ярило, то ли Ярила. Но оно точно связано с тёплым временем года. Происходит от праславянского *jarъ, ему же родственны древнерусское ꙗра — «весна», и русское ярь — «яровой хлеб», украинское ярь — «весна, яровой хлеб», и связанные с летом, весной и хлебом лексемы в других славянских языках.

Ярило и правда имел отношение к урожаю, только вот был не богом, а… чучелом. Именно как куклу, участвующую в «ритуальных бесчинствах», его упоминали в текстах XVII века. Его наряжали, украшали изображениями мужских половых органов, несли по деревне с песнями, а потом хоронили или сжигали — это обряды, присущие божеству плодородия.

История такая: Ярило состарился, утратил мужскую силу и должен быть погребён, чтобы воскреснуть с новой силой. Этот же сюжет встречается в древнеегипетской легенде о священном быке Аписе, которого бальзамировали, а «преемника» — того, кого будут считать возрождённым Аписом, — выбирали из его телят. Но непонятно, почему бога хоронили летом. Скорее всего, погребение Ярилы сместилось, как некогда сместились русалии, а потом слилось с Юрьевым днём, который и вовсе был осенью. Получилось, что Ярило умирает осенью, а весной возрождается с новыми силами.

Подобная ситуация произошла с Купалой и Костромой, которые в неоязычестве считаются богами, но когда-то были чучелами на праздниках. Никаких сведений из письменных источников об их функциях нет, поэтому вывод о них делают, скорее всего, из праздничной обрядности.

Кострома — это, согласно словарю Фасмера, «соломенная фигура богини плодородия» или «покойник, умерший неестественной смертью, опасный для живых и торжественно похороненный накануне троицы». Происходит от общеславянской формы русского слова косте́рь, которое обозначает сорную злаковую траву. Видимо, благодаря связи с плодородием Кострому считают покровительницей влюблённых.

С Купалой всё несколько интереснее, так как сложно разделить культ языческого божества и христианского. Отсюда даже путаница с именами и названием праздника: «ночь на Ивана Купалу» или «ночь Купалы». Второй вариант — языческий, а вот имя Иван появилось уже после периода двоеверия, когда славянское божество слилось с христианским Иоанном Крестителем. Считается, что последний изгоняет из воды злых духов — после праздника разрешалось купаться. Купальские обряды тоже проводят рядом с рекой: гадают по плывущим венкам, топят чучела, чтобы очиститься от негативной энергии, купаются. От последнего глагола как раз и произошло имя «Купала».

Если были боги рождения, значит должен был быть бог смерти. И он был — точнее, она. И она… тоже была чучелом! Звали её Марана.

У западных славян Маренино, или Чёрное, или Смертное воскресенье праздновали в конце Великого поста. В этот день сжигали соломенное чучело, изображающее женщину, и прах рассеивали по полям для хорошего урожая. Звучит как-то знакомо… Да, это русская Масленица!

«Смертоносный характер» Мараны этот праздник только подчеркивает: на масленичной неделе принято общаться с умершими, поедать блины (это ритуал: блин — поминальная пища). Правда, чучело в этих зимних забавах и именуется Масленицей. Марана — чучело из летнего праздника, нередко её сжигали рядом с Ярилой. У них похожая судьба: мы понимаем, что было определённое божество и выполняло конкретные функции, но не знаем его имени.

Так почему тогда «Марана»? Ответа у нас нет. Возможно, имя взято из западнославянской мифологии, где сохранилось представление о Марене/Маржане/Моране — богине, которую сравнивали с греческими Гекатой — богиней преисподней, колдовства и всего таинственного, и Персефоной — богиней плодородия и царства мёртвых. Возможно, это связано со словом мара — «призрак, грёзы, наваждение», или мар — в первом значении «зной, туман», а во втором — «насыпь, могильный холм».

Уплывут венки купальские, затихнет праздник шумный, изменится мир, но не забудут богов языческих. Сохранятся их имена в языке и памяти народной, зазвучат в исследованиях и возродятся в художественной литературе. Главное — не забывать, что когда-то славянскую мифологию придумали в кабинете и переписали с ошибками. А потому всё, что мы рассказали в двух текстах, может быть полуправдой…