Как эстонцы стали двуязычными, а русские нет

Русский язык появился в Эстонии в XVII веке: на берегах Чудского озера поселились старообрядцы, которые бежали из Центральной России от суровых законов царевны Софьи. А в начале XVIII века, после Северной войны, территории страны вошли в состав Российской империи. Независимой Эстонская республика стала в 1918 году.

«Русский язык в Эстонии был распространён, что обусловлено прежде всего имперским наследием и тем, что в стране продолжали жить старообрядцы и политические эмигранты из советской России», — говорит кандидат политических наук, руководитель Центра этнополитических исследований Института Европы РАН Петр Осколков. По словам исследователя, в 1920-30-е гг. в Эстонии издавали газеты на русском языке с дореформенной орфографией, ставил спектакли русскоязычный театр, но распространённость языка не была статистически значимой: сказать, что все жители Эстонии владели русским, нельзя.

Советской республикой Эстония стала позже всех, в августе 1940 года. Страна попала в сферу влияния СССР в соответствии с так называемым пактом Молотова-Риббентропа. Историки по-разному оценивают эти события: в Российском военно-историческом обществе, например, считают, что Эстония добровольно вошла в СССР, а Эстонский институт изучения исторической памяти, в свою очередь, называет превращение Эстонской Республики в Эстонскую ССР оккупацией и аннексией страны. Встречаются и компромиссные точки зрения: доктор исторических наук Елена Зубкова полагает, что советская власть вошла в Эстонию неправомерно, но и оккупацией произошедшее назвать без оговорок нельзя. Так или иначе, с 1940 года началась история советской Эстонии. А с советизацией пришла и русификация.

«Русификация при СССР была очень сильная, но проявлялась она не в том, что эстонцам навязывали исключительно русский язык или запрещали говорить на родном, а в том, что им навязывали двуязычие», — считает Петр Осколков. По его мнению, такая политика преследовала цель избавить этнических русских в Эстонии от необходимости учить язык страны, добиться, чтобы все эстонцы владели русским языком.

Власти русифицировали Эстонию, привлекая на местные стройки и заводы работников из России, разместили в республике военные части (в 1990-е из трёх стран Балтии вывели 250 тысяч российских военных). Русских в Эстонии становилось всё больше, их процент увеличивался и к концу советского периода достиг 30%.

В образовании русификация тоже неизбежно присутствовала: для приехавших в республику русских открывались русскоязычные школы, появлялись программы в университетах с обучением на русском языке. В эстоноязычных школах, как и везде в СССР, русский был обязательным предметом. К 1989 году 34% этнических эстонцев свободно говорили на языке Союза, но общий процент владения языком был выше. Даже к 2013 году, когда русский уже много лет не был обязательным предметом, 84% жителей Эстонии всё ещё знали его. Однако от изучения русского языка знание эстонского не страдало, считает Петр Осколков: этнические эстонцы продолжали говорить на родном языке.

Как Эстония вернулась к независимости и эстонскому

Осенью 1980-го представители интеллигенции Эстонской ССР подписали так называемое «Письмо сорока» в поддержку эстонского языка: они считали, что его отодвигают из общественной жизни, заменяют русским. А экологические протесты 1987 года сменились «Поющей революцией»: на певческом поле в Таллине эстонцы массово исполняли народные песни на родном языке, требуя независимости для республики и перехода на эстонский.

Кульминацией протестов стала акция «Балтийский путь» (‎1989)‎, когда к 50-летию пакта Молотова-Риббентропа жители Эстонии, Латвии и Литвы взялись за руки и соединили столицы Балтийских стран живой цепочкой. По словам Петра Осколкова, жёсткого разделения на сторонников независимости или советского строя по национальному признаку не было: за отделение от Союза выступали не только эстонцы, но и русские. Точно так же и сохранение советского порядка поддерживали не только носители русского, но и этнические эстонцы, которые приспособились к текущему строю.

Через год после этих протестов, в 1989-м, появился новый закон о языке, который провозгласил эстонский единственным государственным. Русский не получил никакого статуса, но возможность обращаться в органы власти по-русски осталась. А в 1991 году Эстония стала независимым государством, и Конституция республики закрепила статус национального языка как государственного, а также провозгласила целью «сохранность эстонской нации, языка и культуры на века». В 1995 году новый закон о языке перевёл всё делопроизводство на эстонский за исключением районов, где больше 50% жителей были представителями национальных меньшинств.

Большинство русских не смогли автоматически получить гражданство независимого эстонского государства. Те, кто приехал в республику после 1940 года, и их потомки стали «негражданами» и получили серые паспорта вместо эстонских синих (‎когда страна вошла в Шенгенскую зону, паспорта стали красными. — Прим. «Изборника»). Для таких жителей страны путь к гражданству пролегал через натурализацию: им нужно было сдать экзамены на знание языка и конституции страны.

«Эстония проходит путь строительства национального государства, который большая часть стран Европы прошла раньше. Просто в Эстонии этот процесс был заторможен её вхождением в состав Советского Союза», — считает Петр Осколков. По мнению эксперта, сейчас для страны монолингвальность — единственный возможный путь, который позволит хоть немного выровнять масштабную русификацию советского периода и сохранить культурное наследие и идентичность эстонского народа. «Эстонский народ сравнительно небольшой по своей численности, и — это написано в эстонской конституции — только в Эстонии он может реализовать свой культурный потенциал», — говорит Петр. В республике живут всего 1,3 миллиона человек, из которых этнических эстонцев — 920 тысяч.

Языковая политика Эстонии направлена на выживание эстонцев как этнической группы и эстонского национального государства, считает эксперт: «Понятно, что она существенно затруднена наличием крупного русскоязычного меньшинства, но она способствует интеграции, стимулирует людей вливаться в эстонское общество». По словам Петра Осколкова, при Советском Союзе многие русские жили в Эстонии и никак не соприкасались с этническими эстонцами, которые для них были практически «музейными экспонатами». Сейчас такая ситуация — уже редкость, и она встречается разве что в Ида-Вирумаа: люди интегрируются.

Ида-Вирумаа — русский уголок Эстонии

Ида-Вирумаа — уезд на северо-востоке Эстонии, расположенный на границе с Россией, между Чудским озером и Балтийским морем. В Ида-Вирумаа 83,5% жителей говорят по-русски, по-эстонски только 14,6%. В столице Эстонии, Таллине, русских и эстонцев примерно поровну; самые эстонские регионы — Рапламаа и его южные соседи, а также острова Сааремаа и Хийумаа, где по-русски говорят только 0,7% жителей.

Если в Центральной или Южной Эстонии без эстонского невозможно, то в Ида-Вирумаа можно жить, зная только русский. По-русски уроженцы уезда и говорят, поэтому им труднее вливаться в эстонское общество. Однако встречаются и те, кто выучил государственный язык на хорошем уровне.

Татьяна Семёнова родом из Таллина, а её муж Константин из Нарвы, города на границе с Россией в уезде Ида-Вирумаа, оба свободно говорят по-эстонски. Сложности у них возникают только с диалектами островов Сааремаа или Хийумаа, а также с молодёжным сленгом. Семёновы считают, что место происхождения сильно влияет на языковые компетенции. По мнению Константина, таллинцы обычно знают язык лучше, потому что у них есть возможность взаимодействовать с этническими эстонцами. Татьяна добавляет, что в детстве, например, в магазине продавец мог совсем не понимать её по-русски и приходилось объясняться по-эстонски. А в Нарве, когда она по привычке здоровалась на эстонском, на неё смотрели странно. Константин объясняет:

Городская среда в Нарве тоже более русскоязычна, чем в Таллине. Там встречаются объявления с переводом на русский, хотя есть и исключительно эстоноязычные. Полностью русскоязычных объявлений в Эстонии быть не может, потому что с 2011 года закон о языке разрешает либо рекламу на государственном языке, либо рекламу с переводом, где надписи на языке перевода не могут быть больше, чем надписи на эстонском.

Елизавета Силина училась в городе Кохтла-Ярве в русской школе, но её уровень владения эстонским — B2 (‎выше среднего)‎: итоговый экзамен получилось сдать на 96 баллов из 100, хотя язык и давался сложно. Елизавета учила эстонский с детского сада, а в десятом-двенадцатом классах на государственном языке преподавали большинство предметов. По её словам, получится ли в итоге выучить государственный язык, зависит от преподавателя: «До восьмого класса я знала эстонский не очень хорошо, но потом у меня появилась прекрасная учительница, благодаря которой мой уровень языка и повысился».

Елизавета учила эстонский, в первую очередь потому, что это государственный язык её родины, без знания которого она чувствовала бы себя «‎маргинально». Кроме того, эстонский нужен был в жизни: чтобы летом подрабатывать в Таллине — там больше вакансий, — а после школы поступить в эстонский университет. Она считает, что её уровня языка хватило бы, хотя он точно не ощущался как второй родной: «Большинство моих одноклассников поступили в вузы в Эстонии, старшие сёстры тоже. Они говорили, что выучили эстонский только в университете». Но Елизавета в итоге поехала учиться в Россию, потому что хотела связать свою жизнь с российскими медиа. К тому же, по её мнению, учёба на родном языке более полноценна.

Родители Елизаветы приехали в Эстонию в 1980-м — туда распределили её отца-военного — и выучили язык страны только на базовом уровне. Елизавета рассказывает:

Требование знать эстонский для работы есть у госслужащих или, например, в школе: учителя должны владеть государственным языком выше среднего уровня. Это проверяют так называемые языковые комиссии. Они могут выписать штраф, если эстонский у работника недостаточно хорош.

По мнению Елизаветы, если человек хочет «крутиться в своём мирке» — маленьком русскоязычном городе, — он может и не учить эстонский, но молодёжь так обычно не делает. Кроме того, государственный язык не учат те, кто принципиально хочет уехать из страны. А старшее поколение может знать по-эстонски только базовые фразы: пожилые люди приехали в Эстонию во времена СССР, когда не нужно было учить язык.

Как русские стали учить эстонский

В независимой Эстонии одним из основных инструментов, который должен был помочь русским интегрироваться в эстонское общество на новых основаниях, стало образование. Власти страны ещё в 1992-м приняли закон, согласно которому уроки государственного языка должны появиться во всех школах. Через год закон о гимназии официально сделал эстонский языком образования. Русским школам временно позволили преподавать на «‎иностранном», но к 2000 году они должны были перевести старшие классы на эстонский.

В отведённое время перехода не произошло, его отложили до 2008 года, а потом решили заменить эстоноязычное обучение в русских школах принципом 60/40, когда 60% предметов в старших классах ученики изучают на эстонском, а оставшиеся — на русском. В 2019-м к идее общего обучения на государственном языке возвращались, но законы так и не приняли.

Только в конце 2022 года парламент республики одобрил переход на полностью эстоноязычное образование. С 2024 года на эстонском языке начнут учиться первоклассники и четвероклассники, все школьники до девятого класса — к 2030 году, а гимназисты десятых-двенадцатых классов — к 2032 году. По мнению руководителя Центра этнополитических исследований Института Европы РАН Петра Осколкова, решение назревало давно, и удивительно, что его приняли только сейчас. «Это стоило сделать ещё в начале девяностых годов, потому что система, при которой в государственных школах есть образование на языке, который не имеет статуса в государстве, не позволяет выпускникам быть конкурентоспособными», — считает эксперт.

По словам Петра, русскоязычным школьникам труднее продолжить образование в Эстонии, поступить в университет, что подтверждает статистика: 19% детей, чей родной язык русский, с 2006 по 2017 год не продолжали обучение после гимназий, когда среди эстоноязычных учеников таких 13%. Без знания государственного языка у этнических русских меньше перспектив на рынке труда. «Фактически предыдущая система позволяла родителям существенно затруднить будущее детей», – говорит Петр.

Почему все школы Эстонии не перевели на государственный язык обучения раньше? Причин несколько:

Центристская партия Эстонии в 2021 году призывала сохранить русские школы, защищая право выбирать язык обучения детей. Три четверти русскоязычных родителей не поддерживали переход на эстонский в образовании, хотя в большинстве своём были готовы более интенсивно учить детей эстонскому.

В 2000-е в Эстонии разработали новый образовательный стандарт, и русскоязычные дети смогли учиться в классах языкового погружения (программа, при которой обучение начинается на эстонском, и языковые навыки приобретаются вместе с предметными знаниями, — прим. «Изборника») и двуязычных школах, что улучшило их образовательные результаты, считает исследовательница Татьяна Хавенсон. По её мнению, нововведения помогли и в интеграции русскоязычных в эстонское общество. Сейчас в Таллине в классы языкового погружения берут по конкурсу, с 2018 года в эстонских школах в два раза увеличилось число учеников, для которых эстонский — неродной язык. Всё это говорит о том, что русскоязычные жители страны стремятся учить эстонский.

Как эстонский меняет жизнь русских

Согласно переписи Эстонии, в 2021 году 84% жителей страны говорили по-эстонски: 67% владели им как родным и 17% как иностранным языком. Доля эстоноговорящих растёт, и именно за счёт тех людей, для которых государственный язык не родной, подсчитал департамент статистики.

Жить в Эстонии без знания эстонского гипотетически возможно. В Таллине или Ида-Вирумаа бытовых проблем у русскоязычных быть не должно: скорее всего, на улице, в магазине или кафе поймут и по-русски. Есть газеты и телевидение на русском, компании, где большинство сотрудников говорит на этом языке. Если человек владеет ещё и английским, то, наверное, эстонский учить и не придётся, считает кандидат политических наук Петр Осколков. Но жизнь без эстонского не подразумевает работы на госслужбе.

По статистике, английский — первый по популярности иностранный язык для эстонцев, 85% жителей страны в возрасте 15-29 лет хорошо его знают. Как рассказывает Елизавета Силина, на эстонском языке не так много контента в интернете, поэтому эстонцы нередко смотрят фильмы на английском, а телеканалы показывают кино на языке оригинала с эстонскими субтитрами. А вот русский язык учить стали реже, в основном он распространён среди старшего поколения: 90% 50–64-летних владеют русским.

Елена Соловьёва родилась в Эстонии, живёт в Таллине и, по собственным оценкам, знает эстонский очень плохо — на двойку по десятибалльной шкале. Язык она не выучила, потому что в школьные годы преподавателей эстонского постоянно не хватало. После Елена уже не чувствовала необходимости в государственном языке: её знакомые в основном русскоговорящие.

Елена могла бы записаться на бесплатные государственные курсы эстонского — набор проходит раз в год — но пока не хочет. Она работает в парикмахерской и может говорить по-эстонски на профессиональные темы, но часто заученными фразами. Если не понимает клиента, переходит на русский.

По словам Елены, раньше ей было комфортно жить в Эстонии без знания государственного языка, а в последние лет пять стало тяжелее. Из-за плохого эстонского Елена долгое время была «негражданкой», но три года назад получила российский паспорт, чтобы было проще путешествовать. Согласно переписи населения 2021 года, неграждан в Эстонии почти 67 тысяч человек, а граждан России — почти 82 тысяч. Среди них много тех, кто, как и Елена, всю жизнь прожил в Эстонии. Но число «неграждан» со временем уменьшается: в 2000 году их было в 2,5 раза больше — 170 тысяч, а значит представители национальных меньшинств учат эстонский язык и интегрируются.

Елена считает, что полностью переходить на эстонский на государственном уровне надо было, как только страна стала независимой: «Тогда бы я пинок получила, чтобы выучить эстонский». С нынешними знаниями Елены возможно жить только в русскоязычных регионах: «В Тарту, Пярну или Выру на русском вообще не говорят, я бы там жить не смогла».

Петр Осколков считает, что русскоязычные учат эстонский по желанию, возможностей для этого множество: «Условия прекрасные, куча курсов и государственных, и частных. Если человек идёт на частные курсы, чтобы сдать экзамен по эстонскому для получения гражданства, и успешно его сдаёт, стоимость курсов государство полностью возмещает».

Татьяна и Константин Семёновы учились в русскоязычных школах, где получилось освоить основы эстонского, но беглость появилась только во время работы: у обоих основной язык деловой коммуникации — государственный. «Сначала было тяжело, формулировала мысли по-русски и в голове переводила на эстонский, долго думала во время общения», — рассказывает Татьяна.

«Если ты не знаешь эстонского, не найдёшь хорошую работу с хорошей зарплатой. Мне жалко тех, кто не говорит по-эстонски, им трудно приходится», — считает Константин. По его мнению, у русскоязычной молодёжи, которая владеет и государственным языком, и английским, даже больше перспектив на рынке труда, чем у этнических эстонцев, которые знают только родной язык и английский: русский язык нужен, он всегда упоминается в вакансиях.

Константин убеждён, что в первую очередь в Эстонии смотрят на квалификацию сотрудников: «Чем больше языков знает твой сотрудник, тем больше прибыли он принесёт. Я стал из обычного продавца в автомобильной компании начальником отдела продаж». По его словам, случаи, когда национальность мешает карьерному росту, — редкость:

К языковой интеграции в эстонское общество у Семёновых неоднозначное отношение. С одной стороны, супруги не чувствуют дискриминации по языку или происхождению и поддерживают идею о том, что русским стоит знать государственный язык. А с другой — не хотят, чтобы эстонский внедряли в русскоязычное сообщество насильно и считают переход на полностью эстоноязычное обучение слишком радикальным.

«Когда у нас дочка родилась, я думала отдать её в эстонский садик, чтобы появился словарный запас. А в эстонскую школу отдавать категорически не хотела, потому что, когда я встретилась со своей подругой из детского сада, которая училась в школе на эстонском, это уже была не та русская девочка. Она на родном языке говорила с акцентом. И если у меня все друзья были русские, у неё — эстонцы. Поэтому я думала, что, если отведу ребёнка в эстонскую школу, это будет уже не русский ребёнок», — говорит Татьяна. Семёновым не нравится и то, что власти запретили в стране российское телевидение. Каналы в стране не вещают с 24 февраля прошлого года, и теперь пара смотрит YouTube, а не эстонский русскоязычный канал.

Собственную идентичность Семёновы описывают двояко: «Когда я общаюсь с эстонцами, я чувствую, что меня принимают», — говорит Татьяна, а Константин перебивает: «Всё равно чужие, у нас на многие вещи разные взгляды, но я не хочу потерять в себе русское, не хочу стать эстонцем». Пара сошлась во мнении, что «в России мы — эстонцы, не свои, здесь — русские, тоже не свои. Получается, мы где-то между, на границе».

Некоторые эстонцы могут поспорить с Татьяной и Константином. Элон Субан из Таллина воспринимает русских, которые родились в стране, как коренных жителей и ничего не имеет против тех, кто в Эстонию приезжает: «Они как эстонцы, мигрирующие в Финляндию: переезжают, работают, ничего плохого».

А вот в вопросах языка Элон принципиален: он считает, что только эстонский должен быть государственным, потому что иначе русские не будут его учить и сохранить язык не получится. Элон работает в таллинском районе Ласнамяэ, где большинство жителей русскоязычны, и каждый день встречает тех, кто не знает эстонского. В таких случаях ему самому приходится говорить по-русски: Элон владеет языком на среднем уровне.

Если русскоязычный житель Эстонии старается общаться по-эстонски, Элон не обращает внимания на ошибки, а, наоборот, пытается подбодрить говорящего. Он по своему опыту знает, как может быть трудно говорить на неродном языке. Сам Элон в коммуникации с русскоязычными клиентами использует их язык: по его мнению, русский — его преимущество на работе и в жизни. Татьяна и Константин Семёновы неоднократно замечали такое отношение со стороны эстонцев:

В повседневной жизни языковая ситуация в Эстонии непроста, но далека от напряжённой. Эстонцы стараются сохранить свою культуру, несмотря на заметную долю этнического меньшинства, которое, вдобавок, принадлежит к гораздо более многочисленному народу. Русские стремятся не потерять свою русскость, несмотря на жизнь в Эстонии. И тем, и другим приходится сложно, но, кажется, стороны готовы говорить друг с другом и договариваться. В том числе на языках друг друга: русском и эстонском.